И еще эта закономерность убедила Гиона в том, что его любовь – истинная, поскольку переживание такой любви всегда обладает сверхъестественной природой, и человек оказывается посреди такой любви внезапно, беспомощный и нагой, точно его только-только забросило в неведомую вселенную.
Брачный обряд, проведенный в воздухе, в скрещении двух лунных лучей, как нельзя лучше объяснял и вскрывал подобную сущность истинной любви; что до возвращения домой с женой и ее приданым, то здесь Гион оказался в иной стихии – полностью земной. Утверждение земного блага, которое сулил Королевству кровный союз с Эльсион Лакар, обрело наглядность и плоскость.
По землям Королевства, от города к городу, от баронства к баронству, двигалась неспешная процессия, во главе которой шли рослые смуглые лучники, длинноволосые, с быстрыми, настороженными, раскосыми глазами. Они не были похожи ни на жителей побережья, ни на обитателей пустынь, и выглядели одновременно и уязвимыми и грозными.
Следом, на черных лошадях, ехали муж и жена, до сих пор не снявшие с себя брачную одежду – ярко-красные, просторные плащи, развевающиеся при малейшем дуновении ветра, и темно-красные длинные туники, очень свободные, без поясов. На берегу моря, особенно по утрам, в такой одежде было довольно холодно, но ни Гион, ни Ринхвивар не жаловались.
Замыкали шествие телеги, где под сероватыми полотняными навесами ехали семена и саженцы, клубни и корешки растений, которым предстояло расцвести на человечьей земле.
Таково было приданое Ринхвивар, но самый главный свой дар мужу она скрывала до поры в собственном теле.
Города открывали ворота, впуская Гиона с женой и свитой, и сам собою начинался праздник, по площадям текли цветы и ленты, выкатывались бочки с вином и пивом, из всех чердаков выбирались непризнанные гении с виолой под мышкой и голодным блеском в глазах, а из подвалов выскакивали, точно их подкололи сзади, немолодые мужчины, до крайности чумазые и изрядно потасканные, – из тех, что прежде, пока не сдались годам бедности и пьянству, зарабатывали во время ярмарок развлекая танцами добрую публику. Любой город всегда содержит целую ораву бездельников, мало задумываясь об их бытии, – подобно тому, как всякая собака неизбежно кормит несколько блошиных поколений, хоть судьба их ей совершенно безразлична. И даже в молодых городах успели уже завестись немолодые нахлебники, которые теперь и являли себя на всех перекрестках.
И горожане начинали усматривать в них пользу, ибо эти бродяги и попрошайки первыми признавали в молодом Гионе Короля Праздника и Короля Урожая; вслед за никчемными этими людьми, ликующими в предвкушении дармовщинки, начинали поддаваться общей радости и более серьезные люди, ремесленники и земледельцы, и их солидные жены, и их честные дочери, и их суровые сыновья, и их домовитые тещи и свекрови, и их свекры и тести – старики, которые одной ногой стоят на пороге кабака и не превращаются в бездельников и выпивох лишь потому, что на второй их ноге гроздьями висят серьезные сыновья и честные внучки, их солидные дочери и суровые внуки...
Толпы валили на улицы и заполняли площади, и темнокожие воины, не таясь, заглядывались на молодых женщин. Они знали, что ни одна из них не найдет в себе сил отказать, и потому держались очень осторожно.
Молодой Гион и его супруга пробирались дальше, их кони бережно выбирали путь по булыжной мостовой и наконец оказывались перед баронским замком, перед укреплением, которое высилось над сумятицей улиц, охраняя их и угрожая им в случае неповиновения.
Навстречу распахивались ворота, и выезжал сам властитель, поначалу еще не зная – как относиться к такому вторжению. Но переходили из рук в руки грамоты, появлялись на свет перстни со знакомой печатью, мешки с семенами отправлялись в кладовые, и разговор смягчался, делался проще, откровеннее. К вечеру внизу, в городе, плескал огнями и кричал на все лады праздник, а в замке зажигали факелы, на широкий каменный стол заплывали запеченные птицы, и катились по нему сладкие морщинистые яблоки с коричневой кожицей. И очередной барон повторял Гиону, что согласен соединить свои земли с землями Мэлгвина, дабы стояло на побережье Королевство со столицей в Изиохоне, а Ринхвивар сидела, утонув в кресле, с видом отсутствующим и сонным, как подобает беременной даме и королеве.
Глава девятая
ПАРИ
Магистр Даланн смотрела на Софену снизу вверх, сердито выставив все свои бородавки.
– Вынуждена сообщить вам, – говорила она, сильно тряся подбородком, – что ваше поведение выходит за всякие границы приличий! Вы не посещаете лекций! Вы позволяете себе пропускать практические занятия! Вас не видно на диспутах! Чем вы заполняете свои дни, глупое создание?
Софена молчала, внутренне закипая все сильнее. «Отвратительная карлица, – думала она, стискивая кулаки, – как ты смеешь! Кто дал тебе право учить нас, что считать прекрасным, а что – безобразным? Я знаю, к каким грязным трюкам вы здесь прибегаете! Я все про тебя знаю!»
– Я задала вопрос! – вскрикнула Даланн и даже подпрыгнула на своих коротеньких толстых ножках, формой напоминающих кувшинчики. – И не слышу ответа!
– О чем? – рассеянно проговорила Софена.
– Чем вы заняты с утра до вечера?
– Ну какая разница... За мое обучение заплатили, не так ли? Вот и потрудитесь сделать процесс интересным! – сказала Софена.
– Я буду ходатайствовать о вашем отчислении, – сказала Даланн. – Что, не верите? Не такие уж большие деньги за вас заплачены. Мы всегда имеем возможность пренебречь одним или двумя студентами, если в этом возникнет необходимость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138