– А ничего! Никто ни сном ни духом не ведал там ни о каком новом поместье. Заявки в Академию они тоже не присылали. Я попытался поговорить с самим графом, настаивал, ссылался на магистра Даланн. Бывает ведь, что слуги ничего не знают.
– И что граф? – снова спросил Гальен.
– Велел поколотить меня палками и выгнать за пределы своей земли, – сказал Эгрей. – На этом моя карьера управляющего завершилась.
Гальен помотал головой.
– Я ничего не понимаю...
– Я пока тоже мало что понимаю. Думаю, магистру Даланн нужно было, чтобы мы с Софеной убили друг друга. Только неясно, зачем.
– У Софены не было ни единого шанса убить тебя, – возразил Гальен. – Магистр Даланн однозначно добивалась того, чтобы ты убил Софену.
– Еще менее понятно. Впрочем, – Эгрей отобрал у приятеля кружку и одним махом прикончил остававшееся в ней вино, – мне это безразлично. Я записался в солдаты, и теперь моя жизнь изменилась.
Их мирную беседу прервал визг Аббаны.
– Ненавижу! – кричала девушка. – Проклятые аристократы! У них – все, они – с рождения все имеют... Они воображают, будто... могут топтать... и достоинство... что угодно – ногами! Им – все, а другим – ничего! Могут жизнь сломать!
– Ого! – выговорил Эгрей, иронически поднимая брови. – Кто это так досадил нашей Аббане?
– Эмери со своим братцем, – хмуро ответил Гальен.
– У Эмери есть брат? Никогда не слышал.
– Младший. Еще сопляк.
Эгрей покачал головой.
– Знаешь что, Гальен? Сдается мне, не одного меня в этой Академии использовали и выбросили. Нам, отбросам общества, следует держаться друг друга.
Гальен схватил его за руку.
– Ты прав! – страстно проговорил он. Теперь ему казалось, что он нашел единственный выход из положения, в котором они с Аббаной очутились. – Коль скоро мы для них – отбросы... Так и будем отбросами!
Эгрей чуть приподнялся и заорал:
– Сержант!
– До сих пор не верю, что мы это сделали, – сказала Аббана.
Они уже сутки шагали вместе с отрядом наемников, удаляясь от Изиохона.
– По-моему, это было здравое решение, – отозвался Гальен.
– Здравое! Принятое в пьяном виде, – фыркнула девушка.
– Ты жалеешь? – спросил Эгрей.
Она покачала головой.
– Мы действительно не могли вернуться в Академию. Она исчерпала себя. Не знаю почему, но мне даже думать об этом месте отвратительно. Особенно после того, что ты рассказал о том, как поступили с Софеной и тобой.
Эгрей ухмыльнулся.
– Душенька, зато теперь мы свободны!
Они переглянулись – все трое, а затем, не сговариваясь, прибавили шаг.
Скоро отряд перевалил первую гряду, и для троих бывших студентов Изиохон навсегда остался в прошлом.
Глава двадцать восьмая
ОХОТНИК
Элизахар знал, что Чильбарроэс подсматривает его сны. Но это были неинтересные сны – из числа тех, которые Элизахар разделял с множеством других людей. Сны о том, что нужно срочно ехать, но в последний момент пропала какая-то нужная вещь. Сны о том, что кровать вместе со спящим в ней человеком летит по неинтересному небу, где может встретиться разве что дымовая труба. Сны о том, что все вокруг непомерно огромное (Элизахару объясняли: такие сны означают детские воспоминания, ведь только в детстве стул кажется размером с целого человека, а земля очень близка и играет куда большую роль в твоей жизни, ибо ежеминутно в состоянии больно укусить за колено или треснуть по скуле).
Нет, это были бессодержательные сны. Они ничего не рассказывали ни о самом Элизахаре, ни о том деле, которым он сейчас занимался. Чильбарроэс спокойно мог бы и не подсматривать их.
Иногда солдат чувствовал, как прозрачный старик с двухцветным лицом раздосадованно исчезает из его забытья. Тогда Элизахара охватывало облегчение: с него снимали ответственность за скучные видения, и он мог спокойно отдыхать, оставаясь самим собой, самым обыкновенным человеком. И никто не требовал, чтобы он притягивал к себе прозрения, никто не злился за то, что эти прозрения не приходят.
А затем вновь в его сознании возникал Чильбарроэс, прогневанный, нетерпеливый, и мучения Элизахара возобновлялись.
Однажды Элизахар проснулся от того, что у самого его локтя кто-то развел костер. Пламя мертвенного голубого цвета, точно кормилось дровами из преисподней, стояло почти вертикально на сухих ветках. Желтоватая луна уже зашла, и воздух был мертвенно-синим.
Элизахар не столько увидел, сколько почувствовал, что он больше здесь не один. Рядом находился кто-то еще, и сомнений в том, кем мог быть этот «кто-то», не оставалось.
– Чильбарроэс! – прошептал солдат. – Что ты делаешь в моих снах? Неужели тебе мало подсматривать?
– Это не сон, – отозвался голос из индиговой темноты. – Это почти наяву...
Элизахар уселся.
– Я варил здесь мясо, – предупредил он. – Подбил вчера гуся.
– Знаю, – спокойно отозвался Чильбарроэс. – Расскажи, что здесь происходит. Из твоих снов я ничего не могу понять.
Элизахар сморщился.
– А нельзя сделать так, чтобы ты просто в них не появлялся? Лучше я буду тебе докладывать обо всем наяву.
– Ну вот и докладывай! – фыркнул Чильбарроэс.
– Охраняют ее хорошо, – начал Элизахар. – В одиночку я с ними, ясное дело, не справлюсь, но попробовать стоит. Скоро определюсь с целями и начну.
– Выражайся яснее! Что начнешь?
– Охоту. – Элизахар поморщился: прозвучало слишком самоуверенно, с эдакой наемнической залихватскостью.
Но Чильбарроэс отнесся к этому с явным одобрением.
– Самое естественное намерение, коль скоро мы имеем перед собою охотничий домик и ничто иное.
– Дался тебе этот «охотничий домик»! – проговорил Элизахар с досадой. – Да будь это хоть выгребная яма для бедных, какая разница, как назвать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138