– Более того. Я полагаю, что девушки, вроде вас, поступают в Академию по большей части именно ради этих самых дружеских отношений.
– То есть? – Софена вспыхнула.
– Ничего дурного, дорогая. – Даланн ободряюще улыбнулась. – Я всегда утверждала, что хорошее академическое образование открывает женщине путь в общество и помогает обрести счастье любым доступным ей способом. В том числе – завязать знакомство с мужчинами, получившими достойное воспитание.
– Вы не вполне меня понимаете, госпожа Даланн, – сказала Софена, с трудом подавив возмущение. Однако красные пятна продолжали бродить по ее лицу и шее на протяжении всего разговора, к немалому удовольствию магистра.
– Разве?
– Девушка с моими внешними данными может найти себе мужа и без академического образования, – решилась Софена.
Она чувствовала, как от ужаса у нее онемели кончики пальцев. Заявить такое прямо в лицо магистру Даланн! Тут нужна немалая храбрость.
Но против всяких ожиданий магистр Даланн не выглядела оскорбленной. Напротив, она тихонько рассмеялась, как будто Софена сказала нечто крайне забавное.
– Уф! – выговорила наконец Даланн. – Давно меня так не радовала человеческая глупость. Вы, надо полагать, считаете, что высказали мне в лицо немыслимую дерзость? Могу вас разочаровать: это совершенно не так. С моей точки зрения, вы еще безобразнее, чем я – с вашей. Не верите? Впрочем, верить мне не обязательно. Просто знайте, что есть мужчины, в чьих глазах я выгляжу привлекательной. Мне безразлично, что об этом думаете лично вы. Но смотреть, как выпучиваются ваши маленькие глазки, как из угла вашего ротика вытекает глупая слюнка – сплошное удовольствие... Впрочем, что мы с вами, дорогая, ведем себя как две заправские девицы, соревнующиеся в колкостях? Нам, академическим дамам, такое не к лицу. Согласны?
И она, подавшись вперед, дружески похлопала Софену по щеке.
– Согласна, – пробормотала Софена.
Жуткое лицо Даланн было совсем близко от ее глаз. Девушка видела каждую пору, каждую бородавку, каждый волосок в жестких серых усах на верхней губе карлицы.
– Продолжайте, – велела Даланн, к великому облегчению Софены снова откидываясь на спинку кресла. – Вы остановились на том, что Пиндар сделался вашим другом.
– Да. Я считаю его моим другом.
Софена сжала пальцы в кулак, впилась ногтями в ладони. Лишь бы не отступить, не струсить!
Карлица сверлила ее взором, и Софена опустила веки, чувствуя, как пронзительный взгляд Даланн парализует ее волю.
– Я знаю, что вы задумали! – выпалила Софена.
– Да? – протянула Даланн. Она явно выглядела разочарованной. – И что же мы задумали?
– Вам нужно, чтобы Пиндар опозорился на экзамене! Вы с магистром Алебрандом заранее обо всем договорились, – сказала Софена, чувствуя себя так, словно падает в пропасть. – Я слышала. Я была в беседке и слышала все. Вы ненавидите Пиндара за то, что он обладает способностью мыслить самостоятельно. Вам отвратительны его эстетические теории.
– Возможно, – сказала Даланн задумчиво. Выражение ее лица изменилось. Теперь оно сделалось исключительно задумчивым и каким-то мягким, расслабленным.
– Да, да! – Софена начала горячиться. – Он пишет стихи, которые вам не по нутру. Вы любите все... приторное! Да, приторное! Достаточно посмотреть на этот дом, на эти бантики и цветочки на резных панелях! На эти помпончики! Вы – мещанка! У вас мещанский вкус!
– О, – протянула Даланн, – очень интересно. Я много лет изучаю эстетику. Я убеждена в том, что эстетические законы – не субъективны, а глубоко объективны. Возможно, мои резные панели далеки от совершенства, но они находятся в струе истинного искусства. Искусства, которое призвано облагораживать быт, улучшать душу человека, обитающего в определенной эстетической среде. Неужели вы думаете, что я преподаю одно, а на самом деле, в глубине души, верю в совершенно другое. Не стоит так заблуждаться на мой счет. Я могу лгать в чем угодно, только не в своих эстетических воззрениях.
– Отлично! – воскликнула Софена. – Но почему вы отказываете Пиндару в праве на собственное мнение?
– Он может иметь какое угодно мнение, но только до тех пор, пока держит его при себе. Как только он начинает это мнение тиражировать, пропагандировать, облекать в соответствующую форму, способную быть воспринятой другими людьми, – он становится опасен.
– А все опасное должно быть уничтожено, – с горечью сказала Софена.
– Таков закон жизни. – Даланн пожала плечами.
– Так слушайте же меня! – закричала вдруг Софена. Собственное малодушие показалось ей таким позорным, что она утратила всякий страх перед магистром. – Я слышала о том, как вы сговаривались провалить его на экзамене. Я знаю все про а-челиф. Ясно вам? Я все знаю про одурманивающее зелье. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВСЕ СЛЫШАЛА.
Эффект, который произвели эти слова, оказался ошеломляющим. Магистр Даланн позеленела. Каждое пятно на ее бугристом лице начало жить своей отдельной жизнью: одни сделались коричневыми, другие – бурыми, волоски на них встали дыбом и покрылись росинками пота. Большой рот растянулся, нижняя губа отвисла. Маленькие глазки Даланн ушли глубоко под брови, точно испуганные улитки, и из пещерок глазных впадин теперь пылали две крохотные точки.
Софена испугалась.
– Что с вами? – спросила она. – Может, принести вам воды?
Она чуть шевельнулась.
– Сидеть! – прошептала Даланн. – Не двигаться!
Софена послушно замерла.
Прошло несколько минут, прежде чем Даланн сумела обрести прежнее спокойствие. За эти минуты Софена передумала целую кучу разных вещей. Прикидывала, как лучше удрать, если магистр вдруг набросится на нее и попытается убить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138