Софена вдруг испугалась. Она поняла, что магистр Даланн не шутит. С бородавчатого лица на девушку смотрели холодные, очень умные глаза. «Интересно, сколько ей лет? – подумала Софена. – Что бы ей такого сказать, чтобы разжалобить?»
– Простите, – выговорила она наконец. – Я была нездорова все эти дни.
– Желаю скорейшего выздоровления, – фыркнула Даланн. – Вам понадобится железное здоровье, чтобы сдать мне зачеты, без которых я не допущу вас к окончательному испытанию.
– Какие зачеты?
– Список возьмете в моем кабинете. Я специально для вас вывешу. На дверь, – сказала Даланн и зашагала прочь.
Софена посмотрела ей вслед с ненавистью. Вот ведь привязалась! О дурном нраве магистра Даланн ходили разные слухи. С нее станется ходатайствовать об отчислении Софены.
Девушке вовсе не хотелось расставаться с Академией. Ради чего? Ради того, чтобы вернуться в бедную усадьбу, где она больше никогда уже не будет счастлива? Нет, она должна устроить свою судьбу самостоятельно, и лучшего места, чем Академия, для этого не найти.
Кафедра оптики помещалась в небольшом плоском здании, которое размещалось в глубине академического сада. К нему вела длинная тенистая аллея. Старые деревья с мощными стволами, похожими на связки полуколонн, сплетались кронами в вышине, словно задавшись целью не пропускать ни одного солнечного луча. И все же то и дело какой-нибудь бойкий лучик находил себе лазейку в плотной листве и принимался чертить пятна на влажном красноватом песке, которым была посыпана аллея.
Затем аллея расступалась, и на широкой выстриженной поляне взору являлся дом, сложенный из светло-серого камня, круглый в плане. Огромные окна, прорезанные по всей половинке окружности, не были застеклены чтобы лучи свободно проникали внутрь. Иногда в оконные проемы вставлялись фильтры разного спектра.
Внутри здание не было разделено на помещения – ни одна перегородка не рассекала его. Редкие массивные колонны были снабжены стойками и держателями для приборов.
Кафедра, с которой магистр Алебранд читал лекции, помещалась в самом центре и представляла собой круглое сооружение из цельного древесного ствола – отполированный пень, в котором имелись ступеньки. Кряхтя и отдуваясь, магистр забирался на самый верх и там устраивался по-своему: то впивался широкими короткопалыми руками в ограждение, выставленное на уровне его груди, то вдруг начинал подпрыгивать и взмахивать кулаками, то усаживался и укладывал на ограждение толстый подбородок, заросший толстой же, обрубленной по нижнему краю темно-рыжей бородой.
Как ни странно, паясничанье магистра помогало студентам лучше сосредотачиваться на предмете и усваивать вещи, которые, как им представлялось поначалу, были совершенно неудобопонимаемы.
Появление на лекции Софены вызвало всеобщий стон удивления. Даже магистр воззрился на нее не без иронического восторга:
– Неужто сама госпожа Софена изволила почтить своим присутствием мои скромные занятия? Похвально.
Софена уселась, держась очень прямо и не глядя по сторонам. Еще не хватало – показывать, что она смущена!
Аббана придвинулась к ней поближе, разложила на коленях таблички, раскрыла так, чтобы подруге была видна схема, нарисованная на прошлом занятии.
– Мы говорили с вами о соединении спектров, – начал магистр. – Соединения бывают живыми и мертвыми. Мертвые не представляют для нас никакого интереса. Живые могут отличаться от них лишь на малую долю, но эта малая доля оказывается решающей. Интересно, что наш выдающийся ученый – чье имя вам, несомненно, хорошо известно...
– Хессицион! – озорничая, сказал кто-то из студентов.
– Я бы поостерегся говорить так определенно, – магистр шевельнул бородой в ту сторону, откуда донеслась реплика, – но, во всяком случае, вы близки к истине. Итак, этот ученый...
– Хессицион! – прозвучал другой голос, с противоположной стороны.
– Я буду удалять с занятия! – обещал магистр, и все притихли. – Сперва он произвел вычисления и доказал, что это возможно чисто теоретически, а затем приступил к практическим испытаниям.
Эгрей поднял руку.
– Что? – кивнул ему магистр.
– Почему вы избегаете произносить вслух его имя?
– Потому что это может привести к непредсказуемым последствиям. Среди студентов ходят различные слухи. Хочу вас предупредить о том, что большая часть этих слухов основана на совершенно истинных событиях. Кроме того, у меня отсутствует желание выставлять выдающегося человека на посмешище слабоумных юнцов. Садитесь, господин Эгрей, и больше не отвлекайте меня от основной темы нашего занятия.
Некоторое время магистр – как будто нарочно для чтобы помучить досадивших ему студентов, – гнусавил различные формулы, каждая из которых неизменно оказывалась ложной: он называл это «ознакомление с историей вопроса». Аббана в конце концов отбросила заточенную палочку: ей надоело записывать, а потом стирать.
Магистр, как оказалось, пристально следил за аудиторией. Как только большинство слушателей перестали фиксировать каждую из длинного ряда продиктованных им постоянных и переменных величин, магистр Алебранд назвал истинную формулу.
– Она была выведена после долгих размышлений, бесчисленного множества проанализированных ошибок и получила блестящее подтверждение в практических экспериментах, – скрежетал Алебранд, с удовольствием наблюдая за тем, как студенты панически заглядывают в тетради к тем, кто догадался записывать все подряд.
Первой сдалась Аббана.
Она подняла руку.
Несколько минут Алебранд не обращал на это внимания и наконец кивнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138