В глубине зала полосы были голубыми. На стенах
декоративная живопись, треугольники, мешанина различных цветов, в нишах
из-за освещения казавшаяся оранжевой. Сиденья у стульев из разноцветног
о хлорвинила, гладкий, чистый пол из светло-голубых плиток… Все это было н
овенькое, блестящее. Именно такой Мартина хотела видеть жизнь Ц новеньк
ой, чистенькой. Что значили для «Института красоты» те клиентки, которых
она переманивала? А она благодаря им могла мечтать, могла быть счастлива
… если не сейчас, то хоть когда-нибудь потом, ведь сейчас она так уставала
и была до того занята, что у нее совсем не оставалось времени для каких бы
то ни было чувств, кроме усталости… «Революцию делают закабаленные труж
еники», Ц сказал как-то Даниель. Раньше он о многом с ней говорил… О генет
ике и всем прочем, чем он занят. Даниель Ц всего лишь деревенский парень,
и сравнения у него деревенские. По его словам, в прежние времена долги свя
зывали людей по рукам и ногам. «Но они не наваливали их себе сами на спину,
Ц утверждал Даниель, Ц кредит Ц хорошая вещь, люди же ненасытны! Рабочи
е боролись за восьмичасовой рабочий день, а теперь, когда они его добилис
ь, стали надрываться, работая сверхурочно, чтобы приобрести мотоцикл или
стиральную машину». Сразу видно, что Даниель Ц папенькин сынок, никогда
он не жил в лачуге, сколоченной из досок, не спал без простынь и не ел из одн
ой посуды с крысами… Он всегда жил в чистоте. Он знает, кто его отец, его род
ители не пьянствовали, не дрались, ему хорошо твердить: «У немцев Ц ванны
, чистота, у американцев Ц автомашины, холодильники… И что же? Это не меша
ет им жаловаться по двадцать четыре часа в сутки. Чем больше они имеют, тем
больше им нужно. И вдруг Ц война, и весь этот пластмассовый рай сгорит в о
гне, а останутся только земля, хлеб да розы… Розы не в кредит, а настоящие р
озы, доступные всем… Вообще я за прогресс, утверждал Даниель, Ц но не за п
ластмассовый прогресс… Не за прогресс в области всей этой мищуры. Люди н
адрывались и надрываются, чтобы заработать себе на кусок хлеба, тут у них
нет выбора… Но жертвовать собой во имя комбинированного гарнитура Ц ка
кой же тут прогресс?!» Ах, как он раздражал ее этой своей моралью! Они ссори
лись… Он не хотел признавать, что ее страсть к современным удобствам рав
ноценна его страсти к розам. Как он был зол, когда шипел, сжимая в ниточку г
убы: «Если ты можешь сравнивать мой маленький вклад в науку с твоим мещан
ским уютом, нам не о чем больше и разговаривать!» Ц и Даниель уходил, хлоп
ая дверью… Вечно он хлопал дверью. Ей удалось вернуть его с помощью своей
удачи на телевидении, но ненадолго… После поездки на ферму он больше не п
оявлялся. Хорошо еще, если он всего лишь хочет ей досадить!
Выпив грог, Мартина немного согрелась. Давно уже она не выходила в это вре
мя дня. Кафе Ц вернее закусочная Ц вдруг оказалось переполненным: наст
ал час вечернего аперитива, час свиданий, а в этот час одинокие мужчины и ж
енщины могут измерить всю глубину своего одиночества… Когда Даниель бы
л влюблен в нее, когда он еще любил ее, Мартина рассказывала ему о своем де
тстве. Тогда детство было одним из козырей Мартины, заставлявших Даниеля
восхищаться ею, уважать и жалеть ее. Теперь она чувствовала, что детство о
борачивалось против нее, хотя Даниель еще ни разу не сказал ей: «Так вот ты
в кого». Но она чувствовала, что недалек день… скоро этот сын буржуя…
Мартина очутилась между парочкой, которая зашла выпить аперитив перед о
бедом, а потом отправиться в кино… и целой компанией хорошо одетых мужчи
н, видимо, служащих из каких-то учреждений на Елисейских полях. Они громко
смеялись, спорили, кому платить… В присутствии этих мужчин, часто погляд
ывавших в ее сторону, одиночество становилось унизительным. Она заплати
ла, делая вид, что торопится, хотя и просидела здесь целый час в глубокой з
адумчивости, так же поспешно перешла улицу и села в такси, воображая, что о
ни все еще следят за ней. «В Булонский лес»… Ц сказала она. Но уже на площа
ди Звезды она остановила такси: не тратить же деньги попусту на эту совсе
м ненужную поездку! Действительно, куда ей деваться, куда? Шофер ворчал. «С
ами не знают, чего хотят…» Мартина поскорее отошла от него, спустилась в м
етро.
В тесноте, среди усталой, озабоченной толпы Мартина чувствовала себя отт
оргнутой от всех, ведь у нее не было работы, ее попросту выгнали. Она была о
трезана от всего мира Ц ни работы, ни мужа. Пересадка… Мартина прошла по к
оридорам, села в поезд, и опять те же мысли. Одна Ц ни работы, ни мужа.
У Орлеанских ворот поезд опустел. Мартина выходила медленно, так падает
последняя капля… Она не торопилась: что сказать маме Донзер, мсье Жоржу…
Они будут не на ее стороне. А Сесиль? Сесиль, конечно, за Мартину, но она сейч
ас же побежит рассказывать обо всем Пьеру, а ее Пьер Ц хозяйчик, значит… В
се будут против Мартины.
И все-таки она поднялась к ним. По сравнению с лифтом в ее доме этот уже уст
арел; у нее лифт похож на серую лакированную металлическую коробку, кото
рая закрывается герметически, а когда лифт останавливается, двери сами р
аспахиваются. Даниель всегда боялся на нем подниматься, его пугали слишк
ом независимые машины, силы, с которыми не поспоришь. «А если лифт застрян
ет? говорил он. Ц Что ты станешь делать в этом несгораемом шкафу? Ни выйти,
ни попытаться его починить, ни позвать кого-нибудь…» И Даниель предпочи
тал подниматься пешком на шестой этаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80