измотанный затянувшимся следствием Годердзи питал надежду, что довольное им руководство района избавит его от наседавшей прокуратуры и народного контроля.
Правда, друзья-приятели, которых у Годердзи и но сей день осталось немало, утешали его: затянувшееся следствие будет тянуться и тянуться, пока не забудется, не сгладится все, но рассчитывать лишь на это вряд ли было благоразумно. А вот служебные успехи могли благоприятно повлиять на следствие и положить конец этой ужасной нервотрепке.
Недели две пробежали торопко и незаметно. Следователи его не беспокоили, и Малхаз не проявлял нетерпения с женитьбой на председателевой дочке. Казалось, и позабыл о том разговоре с матерью.
Ободренный Годердзи стал все чаще задумываться о будущем. Порой даже планы строил. Обычная уравновешенность и уверенность постепенно возвращались к нему. Иногда ему казалось, что он уже переплыл это бурное море и приближается к спасительному берегу.
Однако преждевременно разгоревшаяся надежда и неверный шаг, который сделал обманутый ею Годердзи, втянули его в такую передрягу, что счастливо повернувшееся было колесо судьбы едва не завертелось в обратную сторону.
Март принес бесконечные дожди.
В Самеба давно не помнили такой сырой, плаксивой весны.
Дороги развезло до того, что не только машина, арба с трудом передвигалась.
И в этакую слякоть и бездорожье, в ветер и морось Годердзи ежедневно преодолевал пешком семнадцатикилометровое расстояние от Самеба до Блисдзири.
Он так измотался, так измучился, что, всегда терпеливый и сдержанный, сейчас, затемно поднимаясь по утрам с постели, он проклинал день и час своего рождения. И все же, несмотря ни на что, на работу являлся без опозданий.
В конце концов, когда терпение его окончательно истощилось и силы были на исходе, в памяти всплыли слова нового председателя райсовета: «Поможем тебе приобрести «Жигули», и будешь ездить, сколько угодно». «А что, если и вправду купить?..— закралась мысль.— Тогда мне не придется месить грязь, стынуть на ветру и мокнуть под дождем...»
И мысль эта, раз возникнув, уже не покидала его. Машина представлялась тем более соблазнительной, что в связи с завершением строительства кирпичного завода началось строительство шоссейной дороги от Самеба до Блисдзири. Предполагалось, что к исходу лета дорога войдет в строй.
Поначалу Годердзи упорно сопротивлялся своему искушению.
Человек здравомыслящий и опытный, он знал, что этот шаг может повлечь за собой новые неприятности. Однако нужда притупила его бдительность. «В конце-то концов, эка невидаль — купить «Жигули»! — уговаривал он себя.— Неужто директор кирпичного завода не может приобрести один автомобиль!»
Мысль эта становилась все неотвязней и настойчивей. Дошло до того, что Годердзи открыл свои планы Малало. А Малало, как затем выяснилось, сообщила «приятную новость» Малхазу.
В один прекрасный день, когда Годердзи только-только отужинал, на пороге кухни появился Малхаз (когда в доме не бывало гостей, Зенклишвили трапезничали в кухне).
С тех пор как у отца с сыном произошла размолвка, незаметная на сторонний глаз, но довольно серьезная, Годердзи избегал первым затевать разговоры с сыном и уступал это право ему.
Но и Малхаз обычно не рвался начинать беседу, так что большей частью оба молчали.
И на сей раз в зенклишвилевской кухне царила тишина.
Годердзи, откинувшись на спинку стула, катал своими сильными загрубевшими пальцами хлебные шарики, исподлобья поглядывая на Малхаза. А Малхаз, склонившись над большой чашкой, шумно прихлебывал чай, закусывая картофельным пирожком.
Малало хлопотала у плиты. Закончив работу, она украдкой оглядела мужа и сына и, не заметив ничего угрожающего, отправилась стелить постели.
Годердзи посидел еще некоторое время и, потеряв надежду на то, что сын с ним заговорит, тяжело поднялся и направился к двери, видимо намереваясь пойти спать.
Малхаз, словно только того и ждал, обратился вдруг к отцу с вопросом:
— Отец, ты, я слышал, машину собираешься покупать, правда это?
Годердзи остановился, словно застигнутый врасплох, однако не обернулся, лишь слегка повернул голову.
— Да вот... и собираюсь, и не собираюсь, все никак не решу,— каким-то примирительным голосом проговорил он.
— Покупать машину сейчас, при такой запутанной ситуации... Слово «ситуация» Годердзи возненавидел еще со времен Исака.
Тот, бывало, произнося это слово, следом высказывал какую-нибудь ядовитую мысль. И с тех пор эта «ситуация» действовала на Годердзи, как красный платок на быка.
— Что ж, может, оно и верно, но сам посуди, разве легко мне таскаться в этакую даль? А ну попробуй, хотя бы три дня подряд походи туда и обратно, посмотрим, что ты скажешь...
— Ладно, допустим, но на какие деньги ты собираешься приобретать машину?
Тут-то и оборотился к сыну оторопевший отец.
Долго смотрел он на Малхаза покрасневшими от недосыпания, от дорожной пыли и ветра глазами, долго хлопал своими густыми ресницами, потом сказал то ли в насмешку, то ли всерьез:
— А на те деньги, которые бабка твоя, блаженной памяти Дареджан, оставила мне в наследство... надеюсь, этим я никому ущерба не причиню?
Малхаз, конечно, уловил насмешку в тоне отца. Помедлив, проговорил в ответ:
— Не только что ущерб причинишь — вовсе погубишь себя, а заодно и меня.
— Почему же, сын мой, почему? — неожиданно добродушно спросил Годердзи. В душе-то он знал, что сын прав. Ведь именно такие опасения и связывали его по рукам и ногам.
— Ты пока еще находишься под следствием. Тебя подозревают в том, что ты занимался всякими махинациями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152