До смерти напуганная Малало бросилась к своей крестной, привела бедную старушку, посадила возле мужа, у изножья кровати, а сама помчалась в непроглядную темень за доктором.
Лишь на рассвете унялась боль, и Годердзи полегчало.
В ту же ночь случилась одна удивительная вещь: когда Годердзи делали укол, в доме что-то громко треснуло.
Причину обнаружили только наутро: угол дома, обращенный к винограднику, дал трещину. Трещина оказалась довольно значительной. Она рассекла наискось обе стены. Сейчас же привели инженера, он долго осматривал здание, в заключение сказал, что дело это не очень страшное, видимо, в этой части земля была рыхлая и фундамент осел. В доме можно жить, но ремонт обязателен — фундамент необходимо укрепить.
После того как все ушли и они с Малало остались одни, Годердзи долго разглядывал трещину, потом покачал головой и с сожалением проговорил:
— Как одновременно дали трещину и наш дом, и наша семья, и мое сердце!
— Ой, Годо, не было бы это плохим предзнаменованием!
— Да нет, об этом ты не печалься. Если бы так оно было, в новых домах никто не стал бы жить: сегодня сдают дом, а назавтра он весь растрескивается,— успокоил он жену, хотя сам был удручен и расстроен больше нее.
Утром в среду сам Сандра пришел звать их на свадьбу.
Сперва осведомился о здоровье Годердзи. Пожурил его шутя,— здорово, мол, напугал ты меня. Пошутил с Малало; я, говорит, на свадьбе плясать тебя заставлю. И наконец заговорил о главном, но так, вроде бы невзначай, между прочим:
— Вчера вечером мы долго судили-рядили и так порешили, что большую свадьбу сейчас не следует справлять, новое руководство многолюдные кутежи не жалует. Но и совсем без застолья тоже не годится, потому соберемся всего несколько человек, выпьем несколько стаканов, благословим молодых, а потом время покажет... А? Что скажешь на это, старый плотогон, крутанешь шест в нашу сторону?
— Что я могу сказать, все, что надо было решить, вы уже решили.
— Ежели у тебя лучшее предложение есть, мы свое решение отменим и по-твоему сделаем.
— Нет, лучшего я ничего не скажу, по-моему, вы верно решили.
— Ну, коли мы верно решили, так тому и быть. Ждем тебя с Малало в субботу, в полдень.
С этими словами Сандра распрощался и ушел, даже не дожидаясь, что ему Годердзи в ответ скажет. Ясно, придут в субботу, как же иначе...
Сандра хотя и сказал Годердзи, что на свадьбу всего несколько человек позовет, про себя думал по-другому. Он решил воспользоваться случаем и подтвердить в глазах окружающих превосходство своего общественного положения. «Вот когда соберу у себя все районное начальство да еще и из Тбилиси приглашу несколько влиятельных лиц, тогда узнают, какую силу я имею»,— думал он и добавлял к списку почетных гостей все новые и новые имена.
Однако в присутствии на свадьбе Годердзи и Малало Эдишерашвили, видимо, все-таки сомневались, потому для «закрепления» дела на другой день вечером к Зенклишвили пожаловала Маргалита, чтобы заручиться твердым словом Годердзи.
Маргалита была у них в четверг, но события следующего дня перевернули все планы.
В пятницу утром на кирпичном заводе было назначено открытие обжиговых печей. Это являлось одним из самых ответственных этапов на производстве. Потому Годердзи пришел на работу раньше обычного.
Арочные двери печей были сделаны из огнеупорного материала.
Когда обжиг был закончен, рабочие начали выламывать временные перекрытия в дверях, чтобы через проемы выгружать кирпич.
Они быстро выломали заложенные проемы, и из печей повалил такой жар, что близко нельзя было стоять.
Пока печи немного остыли, пока спал невыносимый жар, прошло довольно много времени.
Наконец стало возможно войти внутрь, чтобы вывозить кирпич ручными тележками. Но в печи было еще очень горячо, а раскаленный кирпич, несмотря на плотные брезентовые рукавицы, все равно обжигал руки.
Годердзи в былые времена не однажды доводилось входить в обжиговую печь. И на этот раз он вошел следом за рабочими, ему не терпелось узнать, хорош ли обжиг этой партии кирпича.
Когда он вошел внутрь и обошел печь кругом, у него внезапно закружилась голова.
Годердзи все же сделал еще два-три шага, но тут вдруг почувствовал сильное сердцебиение, в глазах потемнело, и, поняв, что теряет сознание, он едва успел крикнуть: «Помогите!..»
Как вытащили его из этой адской печи, он уже не помнил.
В кабинете его уложили на стол — больше некуда было, потом, через некоторое время, остановили какую-то грузовую машину, идущую в Самеба, с грехом пополам усадили в нее директора и отправили домой.
Всю дорогу Годердзи сидел, прикрыв глаза. Веки так отяжелели, что трудно было их поднять. Но когда машина подъехала к воротам его дома, он собрался с силами, сам, без посторонней помощи спустился из кабины, поблагодарил сопровождавших его рабочих и распрощался с ними.
Вошел во двор, едва волоча ноги, поднялся по лестнице.
Хорошо, Малало не оказалось дома. Она бы разум потеряла, увидев, как он бредет по ступенькам.
Его неодолимо тянуло лечь, закрыть глаза, расслабиться, но он превозмогал себя: «Малало увидит, что я лежу, испугается».
Он встретил ее на ногах, сделав бодрый вид, однако безошибочный глаз супруги тотчас заметил недоброе. Она побледнела, но не растерялась, проворно сделала ему ножную горячую ванну (это у нее было панацеей от всех болезней), дала таблетку валидола и, уложив в постель, кликнула соседского мальчишку — послала за доктором.
Годердзи, чудом избегнувшему инфаркта, прописали двухнедельный постельный режим. Никогда еще не приходилось ему лежать так долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152