дальновидность, напористость и целеустремленность.
Директором самебской школы, как мы уже говорили, был Никала Ломиташвили, человек пожилой, брюзгливый, неудачливый. Ко времени описываемых событий он был вторично женат и вместе с женой и двумя детьми жил в здании школы.
Никала давно перешагнул пенсионный возраст, но продолжал работать, ибо он знал свое дело, считался порядочным человеком, и с ним не хотели расставаться, да и он не хотел пока уходить — его близнецы, мальчик и девочка, через два года должны были закончить школу, и Никала мечтал о золотых медалях. А для этого нужно было порадеть особо...
Малхазу нетрудно оказалось подружиться с директором.
Их не раз видели вдвоем, прогуливающимися и мило беседующими. Правда, никому неведомо было, о чем с таким увлечением беседуют директор школы и учитель истории, но прошло немного времени с тех пор, как начались эти беседы, и Никала Ломиташвили подал в исполком заявление с просьбой выделить ему участок земли — дескать, хочу себе построить дом.
Заявление это Малхаз собственноручно отнес в райисполком, чем подчеркнул и свою личную заинтересованность в удовлетворении просьбы директора.
Минуло еще время и самебская база Лесстройторга выделила на имя директора школы стандартный трехкомнатный дом.
Закрепленная за базой грузовая автомашина совершила несколько рейсов подряд, чтобы доставить на директорский участок этот дом и необходимый для его сборки и установки стройматериал.
В две недели дом был готов.
Его водрузили на бетонные сваи, наподобие западногрузинской оды, выкрасили в зеленый цвет, стены изнутри оклеили обоями, провели воду, канализацию, заложив кирпичом промежутки меж сваями, устроили погреб. Шиферную кровлю тоже выкрасили в светло-салатный цвет.
Дом и вправду получился превосходный. Да и могло ли быть иначе: ведь дня не проходило, чтобы Годердзи самолично не явился на стройку и не удостоверился бы, чего и сколько еще надо подкинуть, чем подсобить.
Промеж собой самебцы то и дело поговаривали (правда, очень по секрету и глухо), что директору Никала дом ни копья не стоил, что все расходы взял на себя Годердзи... что и рабочим из собственного кошелька платил.
Так оно было или иначе, но, едва дом был закончен, Никала Ломиташвили подал заявление с просьбой освободить его от занимаемой должности директора школы в связи с уходом на пенсию, причем это заявление он отнес в райсовет сам и назвал кандидатуру, которая, на его взгляд, более всего подходила для преемника,— Малхаза Зенклишвили.
Никала, представьте, освободили в тот же день, и в тот же день директором самебской средней школы назначили Малхаза Годердзиевича Зенклишвили.
Самебцы это событие встретили с большим удовлетворением — Малхаз человек современный, энергичный, сознательный и просвещенный, конечно же его нужно продвигать, тем более что школа в таком положении...
А школа и вправду пребывала в плачевном положении: крыша прогнила, и дождь беспрепятственно проникал в помещение. Отапливалась школа жестяными печами-времянками, истопниками были сами ученики, которые сами же выгружали привезенные дрова из машины, сами пилили и кололи их, сами разносили по классам. На все это уходило ежедневно не менее двух часов, и эти часы были для ребят самыми веселыми и желанными. Они являлись для учеников чем-то средним между уроком физкультуры и производственной гимнастикой.
Классных комнат не хватало. Всего в здании насчитывалось двенадцать комнат, но одна из них предназначалась для учительской, вторую занимал директор, в двух смежных проживали завуч и преподаватель грузинской литературы с семьями, еще одну со времен адамовых занимал сторож, потому мысль о его выселении никому в голову не могла прийти, и еще в одной комнате помещался склад.
Таким образом, из двенадцати комнат лишь шесть можно было использовать под классы, из-за чего занятия проводились в три смены.
Какой жалкой и убогой выглядела эта старая школа по сравнению с новой, которая была выстроена несколько лет назад в другом конце Самеба!
Белое трехэтажное здание с просторным актовым залом, спортзалом, столовой для учеников, с центральным паровым отоплением казалось обитателям старой школы недосягаемым идеалом и возбуждало чувство зависти.
Куда только ни писали заявления об аварийном состоянии старого здания — личные и коллективные, но так ничего и не добились. II министерство просвещения, и местные органы власти сетовали на отсутствие средств и обещали помочь лишь спустя несколько лет.
Говоря по правде, они не были виноваты: разве мало стоили два ресторана, сельский универмаг, художественное панно и художественные же навесы на автобусных остановках?
Однако старая, первая, школа имела и своих «патриотов», которые предпочитали ее убогие стены благоустроенному новому зданию. Среди них самой яркой была учительница Нато. Она ни за что не перешла работать в новую школу, куда ее не раз настойчиво приглашали.
— Я не могу изменить этому историческому очагу знания, ее основателями были сам Иакоб Гогебашвили и Нико Цхведадзе! — заявила она.
— Это здание благословил сам великий Илья Чавчавадзе!..
— Здесь проводили уроки классики нашей литературы — Нико Ломоури, Сопром Мгалоблишвили, Иа Экаладзе, Экатэринэ Габашвили...
— Здесь был проведен первый в Грузии вечер Тараса Шевченко!..
— Здесь даже побывал сам великий Чехов! — так всякий раз отвечала Нато.
Что ж, все это была истина.
Малхаз завертелся юлой...
Завертелся, да ни до чего не довертелся.
К кому он ни обращался с просьбой помочь школе, каждый только руками разводил,— дескать, ничего мы не в состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152