— Я очень люблю, когда вместе с другими меня слушает тот, с кем я спорю. Заочный спор дело трудное, потому что в этом случае как бы наносишь удар ножом в спину, а по законам мужества бороться с противником нужно лицом к лицу... продолжая сохранять достоинство, веско и убежденно продолжал свой тост Малхаз.
Однако Кита прервал его.
По твоему разумению выходит, что если ты оказался хитрее противника, если обошел его сзади и нанес удар оттуда, откуда он того не ждет, это нечестно! Кажется, ты так сказал, не правда ли? - ринулся в бой Кита.
— Нет, батоно Кита, военное искусство одно дело, а спор двух человек другое. }{ хочу поспорить с вами, вернее, с вашими взглядами...
- Ого, это что за такой боевой петушок выискался? Я пока и рта не раскрывал, а ты уже в спор со мной рвешься? Кто этот юноша? осведомился Кита, обращаясь к присутствующим.
- Это мой сын, ответил ему Годердзи, и непонятно было, стыдится ли он сына или гордится им. Он только что закончил исторический факультет, и теперь ему не терпится...— Годердзи улыбнулся.
— Ну, в таком случае говори, может статься, и скажешь что-нибудь толковое. Хотя мы не избалованы нашими историками. Они все больше ругают старое. Если их послушать, так в Грузии, кроме измен и предательств, ничего и не происходило. Если это действительно так, каким образом мы дожили до сей поры, как сохранили нашу землю, нашу веру, государственность, нацию, язык, культуру?! Как устояли перед врагом, который терзал нас со всех сторон? Эх, рано, рано сошел в могилу великий человек, не успел образумить этих молодчиков!..
— Я говорил о том, батоно Кита, что понятие порядочного человека всегда было величиной переменной, оно и сейчас претерпевает изменения, и смысл этого понятия вчера был один, а сегодня стал /другим...
— Чего, чего?! Что за ересь порет этот юноша? Из его слов следует, что совесть, порядочность Ильи Чавчавадзе, Важа Пшавела, Ивана Джавахишвили нынче непригодны, что мы должны следовать иным законам чести и порядочности? А ежели сегодняшние законы чести мы объявим истинными, значит, получается, что наши великие предки были бесчестными и непорядочными?! Разумеется, по твоим меркам они непорядочные! Так ведь? Слово не воробей, юноша, вылетит — не поймаешь! — Кита вскочил и стоял, нахохлившись, охваченный боевым пылом.
— Батоно Кита,— вмешался тамада,- здесь у нас не диспут, мы сидим за достойным столом, провозглашаем достойные тосты. Батони Малхаз попросил у меня слова, и я дал ему слово. Если вам понравится то, что он говорит,— хорошо, а нет - воля ваша, не пейте, не поддерживайте его тост. Но мешать ему вы не имеете права. Тост принадлежит ему, и он волен говорить, что хочет. Это ведь не какая-нибудь непреложная истина, а обыкновенный застольный тост...
Умел Вахтанг Петрович заставить противника замолчать, опытный был работник! Еще юношей он успел застать диспуты в комсомольских и партийных уездных организациях, которые велись вплоть до середины тридцатых годов. Там он прошел хорошую школу, поднаторел в ведении всяких споров.
Но и Кита умел отстаивать свое. А секретарей на своем веку он видел-перевидел, потому не особенно с ними церемонился.
— Получается, ты меня учишь, как надо за столом сидеть и как себя вести,— грозно проговорил он.
Вахтанг Петрович сразу пошел на попятный. Он смекнул, что настырный старик (к тому же во хмелю) может здорово начудить.
— Прошу прощения, батоно Кита. У меня и в мыслях не было вас обидеть. Извините, если что не так получилось... Я просто хотел напомнить моим сотрапезникам их права и обязанности. Вам лучше меня известно, какие древние и сложные традиции имеет наше застолье, и мы должны стараться и сами их соблюдать, и не допускать, чтобы кто-либо их нарушал, будь то вольно или невольно...
— Охо-хо-хо, ты тоже хороший демагог!..— обрезал его Кит Вахтанг Петрович сделал вид, будто не услышал этой довольно громко произнесенной реплики, уселся на свое место и рукой подал знак Малхазу — продолжай, дескать. Но тут вступил Бежико.
— Батоно Кита,— бодро окликнул он Ларадзе,— а не скажете ли вы нам, как называется человек, который все ругает, все осмеивает и хочет всех заставить мыслить только так, как он сам?
— Отчего же не скажу, приходи на мои показательные лекции, которые я читаю еженедельно учителям нашего района, там я говорю как раз о таких выскочках, как ты.
Было очевидно, что Кита с первого взгляда невзлюбил Цквитинидзе, каждое его слово он встречал в штыки.
Вахтанг Петрович вскочил, застучал вилкой по коньячной бутылке. Несвойственно резким тоном он призвал присутствующих к порядку и знаком вновь велел Малхазу продолжить тост.
— В ответ на упрек батони Кита я хочу сказать несколько слов о чести и порядочности,— в который уже раз начал Малхаз, однако голос его звучал так спокойно и уверенно, что казалось, перепалка за столом его ничуть не смутила.
Годердзи смотрел на сына с нескрываемой любовью. Смотрел и удивлялся, как это Малхаз столь твердо следует своей линии, будто все, что делается вокруг, нисколько его не касается.
Во всем он был такой, этот непонятный парень. Смотрел свысока на то, что происходило вне его, словно бы он солнце, а остальные, подобно планетам, должны вращаться вокруг него.
— Товарищ Малхаз! Если у тебя есть что сказать,— говори, не до утра же нам мусолить этот один тост, разве у нас другого дела нет? — вышел вдруг из терпения Бежико и строго поглядел на Малхаза.
— ...Так часто слышишь: тот или иной человек «действительно» порядочный,— невозмутимо продолжал оратор.— Нынче самым основным достоинством считается порядочность, но никто не думает, а что кроется за этой порядочностью и чего иной раз она стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152