Не знаешь, как это у них делается? Сперва посадят тебя на вороного скакуна, а потом сами же из седла вышибут, наземь сбросят! Да, да, наземь, на осла и то не посадят. А то и под копыта того же вороного швырнут!
— Что бы ты сейчас ни говорил, уже поздно. Сегодня я обещал первому секретарю, что все им передам. А потом уж они сами пусть разбираются.
Эдишерашвили разом осекся.
Он сник, гнев его как рукой сняло.
— Когда ты с ним говорил? — упавшим голосом спросил он.
— Сегодня утром.
Сандра сперва обалдело смотрел на Годердзи, потом встал, выпрямился во весь рост и язвительно, желчно отчеканил:
— Честь тебе и хвала! Не отец ты, а волк сущий. Повернулся и, не прощаясь, вышел.
Малало тихо, бесшумно сновала из комнаты в комнату без всякой надобности. Она была совершенно оглушена всем происходящим, ни разговаривать, ни делать что-либо не имела сил.
С трепетом думала она о наступлении завтрашнего дня, когда какой-то чужой, посторонний человек завладеет всем их имуществом, всем тем, что было нажито за столько лет, и останутся они с Годердзи на старости лет у разбитого корыта...
Малало и Годердзи сидели за обедом и вяло, без охоты ели, когда звонок, приделанный у ворот, тоненько зазвенел. Годердзи хорошо знал, что ни соседи, ни Малхаз конечно же не стали бы звонить. Кто же это мог быть в неурочный обеденный час?
В Самеба и ныне традиционно соблюдали обеденный час, и обычно в это время ходить друг к другу было не принято.
Годердзи вышел на лестницу, потянул за проволоку и отпер калитку.
На пороге стоял Исак и улыбался с виноватым видом.
— Ты что это, точно молодая луна, появляешься? Входи,— вместо приветствия сказал Годердзи, но в душе очень обрадовался его появлению. Выслушать совет Исака никогда не было лишним и бесполезным.
— Я-то всегда тебя помню, а вот ты...
— Ладно, ладно! Скажи лучше, откуда ты тут взялся?
— Еду в Тбилиси и заглянул по пути,— соврал Исак.
Он утаил, что накануне вечером Малхаз трезвонил из Самебского райисполкома в Ахалкалакский и просил тамошних своих коллег срочно разыскать Исака и позвать к телефону.
Перепуганного Исака чуть не силком приволокли в исполком. Когда Малхаз заявил ему, что хочет его повидать, Исак ни за что не соглашался на свидание, прежде чем Малхаз не пообещал ему клятвенно, что дело касается Годердзи и только Годердзи и бывшему главному бухгалтеру никакая опасность в Самеба не грозит.
Воспрянув духом, Исак ранним утром вскочил в попутную машину и прикатил в Боржоми, а уж оттуда утренней электричкой выехал в Самеба, на свидание с Малхазом.
Надо сказать, что Дандлишвили был человек слова и проволочек не любил.
Прежде чем явиться к Годердзи, бывший бухгалтер базы Лесстройторга долго сидел в кабинете председателя райисполкома.
Исак не скрывал изумления и без конца всплескивал руками: его настолько взбудоражило то, что он услышал от Малхаза, что половину рассказа он толком и не понимал, впав в какое-то туманное состояние, и Малхазу приходилось повторять ему одно и то же чуть не по нескольку раз.
Сейчас, у Годердзи, Исак тоже выглядел довольно растерянным.
— Дорогой начальник, у меня к тебе одно секретное дело есть,— он опасливо покосился на Малало,— моя любимая невестка, я думаю, на меня не обидится, если мы с тобой уединимся на две минуты.
— Сидите здесь, я уйду,— сказала Малало и, выйдя, закрыла за собой дверь. Но Исак, наученный горьким опытом, подошел к двери, отворил ее, выглянул за порог и лишь убедившись, что Малало и вправду ушла, плотно закрыл дверь и обернулся к Годердзи.
— Ой-ой-ой, Годердзи, Годердзи! — тихо возопил он, хватаясь руками за голову.— Что ты наделал, что ты придумал, что ты решил?!
— Садись, садись, еще грохнешься, чего доброго. Только твоих причитаний мне теперь не хватает, ей-богу! Если не брезгуешь, поди и ляг на мою постель, отлежись, авось очухаешься.
Исак не ожидал от него этого полушутливого, полунасмешливого тона. Он тотчас умолк и выжидательно уставился на собеседника.
— Кто тебя сюда прислал, Малхаз, небось? Исак на минуту растерялся, потом стал в позу:
— Вах, Годердзи, дорогой брат, ты мне не веришь? Разве я такой человек? Я тебе только что сказал: по дороге заехал, по пути! Ради нашей дружбы заехал, а то каждый раз, попадая сюда, со страху обмираю, все кажется, вот-вот схватят меня и высекут при всем честном народе. Клянусь богом, правду говорю...
— Ладно, ладно, знаю я, какой ты богобоязненный. Давай, выкладывай, спрашивай, пока я расположен слушать и отвечать.
— Годердзи, это правда?
— Правда.
— Все?
— Все.
— Дом, участок, мебель, все-все?
— Все-все.
— А это? — понизил голос Исак.
— Что «это»?
— Ну это... что на черный день было прибережено...
— Нет, то нет.
— Ох, отчего же так? — притворно удивился Исак.
— Того уже и нет, поистратилось.
— Да ну? — плутовски улыбнулся Исак, зажмуривая один глаз.
— Ей-богу.
— Ишь ты! Еще и божишься!..
— Чего «ишь ты», твоя клятва — клятва, а моя — нет?
— Ну ладно, ладно, верю. Видать, ты пока еще не все мозги потерял.
Оба замолчали, и на какое-то время воцарилась тишина. Исак переваривал услышанное, потом, оправившись от потрясения, снова запричитал:
— Ай-яй-яй, Годердзи, что ты надумал, что ты натворил, что ты учудил! Копил, копил, а потом — бух! — и, словно князь какой, все в расход пустил!
— Да, в расход пустил.
— И не жалеешь?
— Нет. Не жалею.
— Поклянись!
— Клянусь женой твоего соседа, этой твоей толстозадой Си-рануш.
— Ой, Годердзи, ты все шутишь! До каких пор шутить будешь! Жизнь уходит, имущество уходит, хорошие люди уходят, а ты все шутишь и шутишь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152