Но Маринэ запротестовала. «Поедем домой»,— потребовала она. Видимо, настроение и у нее испортилось.
При слове «домой» Малхаз с горечью подумал: только что они находились в его родном доме, который, увы, перестал быть его домом, и вот едет он теперь в чужой дом, к чужому порогу, и его жена называет это «идти домой».
Дом, дом... Теперь у него вроде и был свой дом, и не было его...
А дом у Сандры был огромный. Двухэтажный, с высокими потолками, с просторными широкими окнами, с поблескивающей, оцинкованной жести кровлей, с огромным подвалом и еще более огромным марани.
Едва войдя во двор, вы сразу же замечали заботливую руку хозяина.
С фасада на второй этаж вела широкая мозаичная лестница, с пузатыми, в грузинском стиле, балясинами бетонных перил. Поднявшись по этой лестнице, вы попадали на открытый балкон, поражавший своей шириной. Балконные столбы, соединяясь с потолком ажурными арками, образовывали изящную аркаду, придавая всему зданию древнегрузинский колорит. Окна и двери также были арочные.
От ворот к дому вела широкая дорожка метров сорок длиной, вымощенная ломаными мраморными плитами. Вдоль дорожки по обе ее стороны в землю врыты были металлические полые столбы, выкрашенные в различные цвета, наверху на равном расстоянии они соединялись поперечными перекладинами, и все это сооружение было увито виноградной лозой. Лоза разрослась так густо, и ветви ее так переплелись меж собой, что образовывали сплошной шатер, сквозь который вы не могли бы увидеть неба.
А по обе стороны этой беседки-аллеи тянулись газоны, на редкость ухоженные и красивые. Разнообразные цветы, высаженные в определенном порядке, радовали глаз. Больше всего здесь было роз. Розы всевозможных расцветок, ранние и поздние, крупные, пышные, и мелкие, вьющиеся, благоухали, источая пьянящий аромат. Казалось, вы попали в некий волшебный сад.
Злые языки (а их всегда хватает!) утверждали, будто за этим очаровательным цветником ухаживали не сам Сандра и члены его семьи, а старик колхозник, который ежедневно бывал у него в доме, присматривал за фруктовыми деревьями, за виноградом, делал вино, а жалованье за всю эту работу получал из колхозной казны. За день работы у Сандры ему записывалось иной раз полтора-два трудодня. Так говорили...
Человека этого звали Сандала. Однорукий инвалид войны, был он настолько работящий и трудолюбивый, что, пожалуй, два человека едва бы справились с работой, которую выполнял он один.
Но и Сандра не оставался в долгу у Сандалы: он помогал своему «управителю», ничего для него не жалел. Словом, «управитель» имел свои причины быть столь преданным слугой Сандре...
После прихода нового секретаря райкома Сандра водворил «управителя» снова в колхоз. Однако недели не проходило, чтобы Сандала не явился к Сандре — привести в порядок запущенные за его отсутствие хозяйственные дела. Сандала, если бы его спросили, и сам толком не знал, где была его основная работа — в колхозе или у Сандры...
Новобрачным Сандра выделил из пяти комнат верхнего этажа две самые светлые, глядевшие на Триалетский хребет. Эти комнаты имели небольшой висячий балкон.
Утреннее солнце сюда лишь заглядывало, не беспокоя, зато к исходу дня ало-золотые закатные лучи вливались в окна безудержным потоком, играя всеми красками и оттенками на зеркалах и полированных поверхностях мебели. В эти предвечерние часы здесь было особенно хорошо, душа радовалась щедрости света и тепла.
В одной из комнат находилась спальня супругов, другая одновременно служила гостиной и кабинетом. В доме, разумеется, была гостиная, но Сандра сказал зятю: кто знает, может, придет к тебе кто-то, кого ты не захочешь принимать в общей гостиной, вот и примешь у себя. Предусмотрительным и разумным был председатель колхоза.
В гостиной-кабинете в простенке между окнами стоял полированный письменный стол, разумеется, импортный. За этот стол пока что ни разу не садились, ни муж, ни жена, не до того было: либо у них бывали гости, либо сами уходили к кому-нибудь.
В ящики этого стола секретарь колхозной конторы по повелению Сандры уложил массу всяких нужных и ненужных предметов, как-то: вечные ручки знаменитых заграничных фирм — «Паркер», «Олимпик», «Руаз», которые Сандра раздобыл где-то с помощью каких-то знакомых; бесчисленные блокноты, записные книжки, писчая бумага различного цвета, качества и формата, альбомы с заграничными и советскими художественными открытками, пузырьки с клеем, разноцветные импортные резинки для стирания, наборы фломастеров. Следует заметить, что, помимо заботы о зяте, Сандрой в этом случае двигало еще одно: находясь в довольно скверных отношениях с образованием, он с детства питал слабость к цветным карандашам и всяким письменным и канцелярским принадлежностям.
Малхазу более всего полюбился изящный висячий балкон. Здесь он проводил долгие часы в одиночестве, когда удавалось избавиться от бесконечных визитеров. Балкон для него стал единственным местом во всем доме, где он чувствовал себя спокойно и находил желанное отдохновение. Проведенные здесь часы сделали таким любимым этот ажурный, словно парящий в воздухе балкон с резными деревянными столбиками и резными же пузатенькими балясинами перил, что эта тихая обитель была ему дороже и милее всего огромного дома тестя.
На второе утро свадьбы Сандра пригласил на хаши председателя райисполкома. После того как было выпито два-три стаканчика «тлашои», председатель потребовал тишины и торжественно объявил присутствующим, что заместитель председателя самебского райисполкома Малхаз Зенклишвили за хорошую работу премирован двухнедельным отпуском, считая со вчерашнего дня, а осенью — двадцатичетырехдневной путевкой в Сочи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152