Индианка была настоящей професси
оналкой: она считывала информацию с ценников и тут же укладывала покупки
в пакет, не хватаясь за них второй раз, она не ждала, когда покупатель набе
рет точную сумму мелочью Ц на своем опыте она уже убедилась, что после сл
ов «подождите, сейчас поищу!», копания в карманах и подсчетов на ладони ис
комой комбинации монет наверняка не найдется, покупатель разведет рука
ми «нет, не наберу» и вручит ей двадцатидолларовую купюру. Выдвижной ящи
к кассы она закрывала бедром и одновременно отрывала чек, а хромированны
м ручным степлером, прикованным цепочкой к прилавку, пользовалась так ум
ело, что лучше нельзя было и пожелать. Единственная заминка получилась, к
огда индианка отсчитывала сдачу женщине, стоявшей передо мной (щипчики,
вазелин «Интенсивный уход», жевательная резинка «Трайдент», светлые ко
лготки и упаковка длинных «Мальборо Лайтс»), и у нее кончились десятицен
товые монетки. Новая партия была запаяна в плотный целлофан. Кассирше по
надобилось десять секунд невозмутимого, бесстрастного сгибания и разг
ибания ленты, чтобы вытряхнуть в поддон четыре десятицентовика
Это промедление я ей
сразу простил: упаковка монет в пластик чрезвычайно осложнила жизнь кас
сира. Бумажные рулоны для мелочи были прекрасны: оригинальные тона, мягк
ая оберточная бумага, отяжелевшая от монет; опытные кассиры навострилис
ь рвать эти рулоны об край поддона и высыпать в него все монеты за какие-н
ибудь пять секунд. Но несмотря на все это, впервые увидев целлофановые ру
лоны (примерно в 1980 году), я заволновался и оживился; в прозрачной упаковке
было легко различить монеты, к тому же целлофан казался продуктом работы
некоего блистательного сортировщика, кассира, или упаковщика из банка.
Но несмотря на неуправляемую плотность, целлофан, в отличие от бумаги, ле
гко рвался, стоило проколоть его (как упаковку грампластинок) Ц и, конечн
о, тяжелые упаковки монет порой рвались сами, поэтому сторонникам целлоф
ановых чехлов для мелочи пришлось увеличить толщину выбранного матери
ала, что периодически раздражало кассирш, особенно с длинными ногтями. З
десь не хватало самой малости Ц язычка, за который можно было бы потянут
ь и вскрыть рулон, подобного нитке на упаковке пластыря, но более функцио
нального.
. Но несмотря на эту задержку, я дошел до индианки со своими шнурками
быстрее, чем добрался бы до любого другого кассира. (Честно говоря, я наблю
дал за ней и раньше, когда заходил за берушами, поэтому уже знал, что она ра
ботает быстрее всех.) Я разменял десятку. Кассирша выложила купюры мне на
ладонь, а мелочь насыпала в образовавшееся корытце Ц самый рискованный
, требующий максимальной ловкости способ, при котором одна рука у меня ос
тавалась свободной для пакета, зато удавалось избежать неловкого прико
сновения к чужой теплой ладони. Мне хотелось объяснить индианке, насколь
ко она шустра, как я рад, что она находит новые жесты и прямые пути, благода
ря которым сделка становится приятной, но не нашел приемлемого, не вызыв
ающего смущения способа выразить эту мысль. Кассирша улыбнулась, церемо
ниально кивнула, и я ушел, покончив со своим делом.

Глава четырнадцатая

Обратный путь от «Си-ви-эс» до офиса показался мне гораздо длиннее. Я куп
ил на уличном лотке хот-дог с кислой капустой (от этого вкусового сочетан
ия меня и сейчас передергивает) и зашагал в ускоренном темпе, чтобы сэкон
омить как можно больше времени от двадцати минут, оставшихся мне для чте
ния до конца обеденного перерыва. В кондитерской, мимо которой я проходи
л, было пусто; за тридцать секунд я успел купить за 80 центов большое, мягкое
печенье с крошками шоколада. На расстоянии пяти кварталов от офиса, ожид
ая, когда переключится светофор, я откусил печенье, и мне сразу нестерпим
о захотелось запить его молоком; я нырнул в «Папу Джино» и купил полупинт
овую картонку в пакете. Отоварившись таким образом, поглощенный мыслями
о ритуальном аспекте упаковки в пакеты, я вернулся на кирпичную площадь
и сел на залитую солнцем скамью поближе к вращающейся двери офиса. Скамь
я была нео-викторианская, из тонких деревянных реек, прикрученных болта
ми к изогнутым чугунным ножкам, выкрашенная зеленой краской Ц сейчас та
кая может показаться слишком вычурной, а в то время они были в диковинку, а
рхитекторы лишь недавно отказались от низких, мрачных бетонных или поли
рованных гранитных плит, на которых полагалось сидеть (точнее, сутулитьс
я, поскольку спинок у таких скамей не было) в этом общественном месте на пр
отяжении двадцати регрессивных лет.
Я положил пакет из «Си-ви-эс» рядом с собой и надорвал упаковку с молоком,
предварительно подсунув край полученного от Донны пакета под ляжку, что
бы его не унесло ветром. Со скамьи открывался вид на 3/4 нашего офиса: бельэт
аж Ц решетка из темно-зеленого стекла с вертикальной беломраморной отд
елкой Ц был последним полномасштабным этажом, прежде чем фасад, скошенн
ый под углом, круто уходил вверх, в слепящую голубую дымку. Тень здания дот
ягивалась до конца моей скамейки. Для пятнадцати минут чтения день был с
амый подходящий. Я открыл книжку «пингвиновской» классики на странице, г
де лежала закладка (чек, который на время я переложил на несколько страни
ц вперед), откусил печенье и глотнул холодного молока. Пока глаза привыка
ли к тексту, он оставался слепящим, нечитабельным пятном, поверх которог
о плавали сохранившиеся на сетчатке фиолетовые и зеленые отпечатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56