Как и следовало ожидать, японская военная администрация и социальное бюро задержали рабочих делегатов. В порт прислали большое количество солдат из гарнизона и полицию. Солдаты блокировали пристань, производили в бараках кули обыски. Грузчиков сгоняли на пристань и силой заставляли приступить к работе.
Здесь, на пристани, Лян Юнь снова встретился с избившим его когда-то Рябым. Это произошло в тот момент, когда Рябой с японской офицерской саблей и пистолетом на поясе ворвался в барак жули. Солдаты, шпики и полицейские смотрели на стоящих перед ними безоружных людей, как на своих злейших врагов. Рябой злобно вглядывался в лица грузчиков. Его выпуклые, с красными прожилками глаза останавливались то на одном, то на другом лице. По Лян Юню его взгляд скользнул безучастно. Он не узнал паренька. Лян Юнь хорошо его помнил. Сколько было в его короткой жизни вечеров, когда он, не в силах уснуть, строил планы мщения! Сегодня он уже умел сдерживать себя. Но все равно волнение его было настолько сильным, что он весь дрожал.
Грузчиков выгнали из барака на пристань. Там за ними велось строжайшее наблюдение. Взад и вперед
по пристани патрулировали группы японских и китайских солдат. Через десяток шагов стояли полицейские посты. Среди грузчиков шныряли переодетые шпики. Подрядчик в расстегнутой на груди куртке бегал взад и вперед, то перекидываясь несколькими словами с японскими офицерами, то угощая сигаретами полицейских. Он делал вид, что не замечает грузчиков. Те негромко бранились:
— Ишь, сука, как подлизывается! Готов прямо лизать...
— Предатель, японский прихвостень!
— Скотина бессовестная!
Подрядчик сначала делал вид, что не слышит их возгласов, потом, обменявшись несколькими словами с японским офицером, он подошел ближе к грузчикам и сказал:
— Друзья мои! Ваше неповиновение переходит всякие границы! Вначале это были пустяки. Подумаешь, прибавить немного денег — это легко было уладить... Но вы не должны были бросать работу. Ваши действия нарушают общественный порядок, наносят вред доблестной японской армии, сражающейся в Юго-Восточной Азии. Японское командование встревожено и готово применить к вам строгие меры наказания. Но к чему вам неприятности? Мы работаем вместе много лет... Я решил сегодня поговорить с вами и предложить примирение. Придерживаясь духа японо-китайского сотрудничества, императорская армия не станет помнить зла. Если вы теперь безропотно и безо всяких условий начнете работу, мы выпустим ваших арестованных товарищей... — Он многозначительно кашлянул и переменил тон. — Если же вы решитесь продолжать свои действия, то есть, решитесь «бить мух на голове у тигра», —-вы добьетесь только собственной гибели. Некоторые из вас вознамерились бороться с императорской армией... По-моему, эти люди не отведали еще медвежьего сердца и печени барса. Вам нужно
сейчас же, сию минуту возобновить работу! Слышите?
Грузчики безмолвствовали.
Подрядчик оглянулся на молчаливо стоящих сзади японцев, нерешительно почесал в затылке.
— Ребята, мы с вами работаем уже много лет. Я хочу предостеречь вас. Смотрите, вам будет хуже!.. Вспомните о ваших женах и детях. Что с ними будет, если...
Чей-то голос перебил его:
— Не станем работать, все равно жизни нет...
— Ты, ты... — Подрядчик старался отыскать в толпе того, кто кричал. — Выходи вперед, если такой смелый!
Кули стояли неподвижно. Никто не шелохнулся. На подрядчика в упор смотрели сотни пар глаз.
Японский офицер, наблюдавший за всем со стороны, медленно подошел к грузчикам. Это был командир роты Кубота. С видом добродушным и благожелательным он заговорил:
— Друзья, вас китайский народ и нас японский народ — как одна семья. Харосие друзья очень. Васе население очень лояльный. Которые люди лояльный — императорская армия защищает. Понятно? Если работать — кусать, кусать есть, не работать — кусать, кусать нет. Понятно? А?..
Никто ему не ответил, и он продолжал:
— Вы здесь работать, а императорская армия сражается в южном море. Мы привозить оттуда сахар, бананы... Много привезем. Вы будете кусать. А?
Его слова не производили никакого впечатления, и японец стал раздражаться. Он заговорил громче:
— Кто не работать, тот балу! Лояльный граждан — не такой, не такой. Лояльный граждан — императорская армия защищать... Кто работать, тот сюда становись. — Он показал на место рядом с собой.
Грузчики по-прежнему стояли неподвижно. Кубота вышел из себя. Он стал кричать. Затем
насильно вытащил из толпы какого-то пожилого кули.
— Становись сюда, твоя будет работать.
Он попытался поставить рабочего рядом с собой. Тот отчаянно сопротивлялся. Кубота выхватил из ножен длинную офицерскую саблю и плашмя ударил ею грузчика по плечу. Тот упал. Приподнявшись, он гневно крикнул:
— Я не буду работать!
Кубота несколько раз ударил его рукояткой. Кули больше не поднимался. Толпа всколыхнулась. Раздались возмущенные возгласы и угрозы. Кубота, взяв саблю наперевес, злобно вглядывался в толпу. Японские солдаты и полиция бросились вперед со штыками наперевес, оттесняя грузчиков назад. На пристани вновь воцарилась тишина.
Прошло несколько минут. Кубота, не зная, что лучше предпринять, наконец, распорядился:
— Все остается здесь. Никому не позволять уйти. Кто будет уйти — стрелять!
Он уехал в штаб. Японские часовые неподвижно стояли на своих местах, как глиняные статуэтки. Солдаты и полицейские расселись где попало. Шпики в штатском продолжали бегать перед толпой. Лян Юнь стоял вместе со всеми. Вдруг он услышал голос китайского офицера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67