Вчера еще были здесь гоминдановцы. Сегодня рано утром все ушли.
Решено было нанести по банде удар, чтобы бандиты перестали чувствовать себя безнаказанными, и казнить ее главаря.
Лян Юнь разделил партизан на три группы. Первую возглавлял Сюе — она должна была оставаться в горах в качестве резерва; второй группой командовал Чэнь — ей предназначалось прикрывать партизан за окраиной деревни. Лян Юнь с восемью другими партизанами должен был проникнуть в деревню и уничтожить помещика Цао.
- Это наше первое дело, :— когда Лян Юнь говорил это, у него сверкали глаза, — мы должны быть очень осторожны. Драться только на «отлично»!
Настало время начинать. Партизаны сидели на капе и на земле. Была маленькая передышка перед боем. Лян Юнь стоял у окна и смотрел вниз, туда, где виднелись городские огни. А в море светились огни вражеских военных кораблей. По небу перемещались столбы прожекторных лучей. Впереди, у дзота, было темно.
Лян Юнь вспомнил, как больше года назад он сам уходил из города. Кровавая тень Цао снова встала перед ним. После победы в антияпонской войне Цао бежал с японцами. Теперь он вернулся, чтобы снова сесть на шею народу, снова приобрести себе власть и состояние. Два дня — пятнадцать человеческих жизней... Сможет ли жить дальше народ, если теперь не карать таких злодеев?
Партизаны выступили. Группа Лян Юня бесшумно проникла ь деревню. Было темно и тихо, только трещали цикады. Партизаны продвигались вперед под прикрытием деревьев и в тени стен. Постепенно они приблизились к большому высокому дому, в котором недавно помещалось районное правительство.
Здесь они ненадолго остановились. Группы прикрытия рассредоточились. Лян Юнь с Юем обогнули дом. У задней стены оказалась куча мешков с песком. За ними во мраке угадывались контуры чьей-то головы. Они снова вернулись на тропинку. В стенах с другой стороны было пробито несколько узких амбразур. Положение осложнялось: враги успели укрепиться.
Из-за ограды глухо доносились стоны.
Лян Юня будто полоснуло ножом по сердцу. Он с силой прикусил нижнюю губу. Перед ними возвышалась высокая стена. Ему хотелось позвать за собой партизан,, взмахнуть маузером, броситься на штурм... Ворвавшись внутрь, уничтожить Цао и его банду, освободить томящихся в застенке крестьян. Но он сдержал свой порыв и приказал партизанам отходить.
Он был очень недоволен собой. В доме Яна он рассказал бойцам об укреплении противника и закончил так:
— Во всем виноват я. Мы не предприняли разведки, положились только на свое знание местности. После операции на собрании специально обсудим мою ошибку. А сейчас время не терпит. Пусть теперь все выскажутся, что нам делать дальше.
— Добыть бы «языка»! — сказал Чэнь.
— Командир! — вставил слово Ян. — Можно мне сказать пару слов?
— Конечно, отец! Говори.
— Мой двоюродный брат — это Юань с задней улицы — теперь работает у них поваром. Я сумею у пего кое-что узнать. Подождать только надо немного.
— Отлично! — Лян Юнь крепко потряс, руку старика. — Просто превосходно, отец!
Партизаны удалились в горы. Когда стемнело, они снова пришли в Фанчэнпу. У выхода из ущелья их уже поджидал Ян. При виде Лян Юня он бросился к нему навстречу.
— Командир, едва тебя дождался! Идите скорее! Юань только что прислал весточку: как стемнеет, Цао отправится на отмель закапывать людей живьем в землю. Хочет закопать восемнадцать человек! Командир, ты должен их спасти!
Времени раздумывать не было. Юй отправился в разведку. Отряд выступил следом, держа путь к отмели. Издали обошли деревню. Вот и море. Здесь год назад Лян Юнь впервые вылез на берег после взрыва японского склада. Сейчас отмель была так же просторна и пустынна, как и тогда. Прибежал Юй и доложил, что ямы уже выкопаны. Бандиты
еще не появлялись. Лян Юнь расположил партизан за песчаными дюнами и в зарослях. Наступила тишина.
Медленно тянулось время. От деревни донеслись крики и брань. К морю приближалась темная масса. Когда она приблизилась, при неясном свете звезд можно было различить связанных людей, медленно продвигавшихся вперед и осыпаемых ударами прикладов и плетей. Они ступили на отмель. Толстый человек с сигаретой в зубах махнул рукой. Все остановились.
— Бедняки! — Толстяк взял сигарету в правую руку. — Не вините меня за жестокость. Во всем виноваты только вы сами и ваши коммунисты. Кто велел вам идти за коммунистами? Даже после смерти будете помнить — у Цао и черепицы нельзя тронуть, а если уж тронули — расплачиваться будете целым домом. Не можете расплатиться — на свою судьбу не сетуйте...
По толпе связанных прошло волнение. Кто пытался освободиться, кто причитал. Толстяк злобно прикрикнул на них. Высоко подняв вверх руку с револьвером, он два раза выстрелил в воздух.
— Что, и умереть спокойно не хотите!
— Гадина толстая! — раздался из толпы крестьян чей-то молодой голос. — Зверствуй, зверствуй пока! Но придет и твой час!..
— Ха-ха-ха!.. — расхохотался Цао, подняв морду к небу. Резко оборвал смех и жестко сказал: — Марш в ямы!
Конвоиры хватали крестьян и сталкивали их в вырытые могилы. Бандиты железными лопатками стали тут же засыпать людей песком. В эту минуту Лян Юнь скомандовал:
— Огонь!..
Из-за дюн, из зарослей, как новогодние хлопушки, загремели выстрелы. Бандиты падали как подкошенные.
Лян Юнь давно держал на мушке толстяка. В темноте он был уверен, что это Цао. Толстяк с горящей
сигаретой во рту был мишенью — лучше не придумаешь. Отдав команду, Лян Юнь в ту же секунду нажал спуск. Толстяк взмахнул в воздухе руками и упал на песок.
Ошеломленные бандиты устремились к деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67