Обнаружил это Юй.
Лю Фу происходил из зажиточных середняков. Долго занимался в городе торговлей. Год назад лавка, в которой он служил, закрылась, и он вернулся в деревню. Сначала его назначили поваром, а потом ему, как человеку грамотному, поручили хозяйственные заботы об отряде.
Когда обстановка обострилась, некоторые из крестьян, выкармливавших свиней, закололи их, чтобы не достались гоминдановцам. Старик Ма из деревни тоже заколол свинью. Лю Фу, услышав об этом, пришел к нему и предложил купить десять цзиней мяса.
— Возьми так. — Старик, отрезав большой кусок, без взвешивания протянул его Лю Фу. — Не хочу оставлять этим гадам. Вы съедите — так покрепче станете, лучше будете воевать.
— Дедушка Ма, сколько тебе заплатить?
— Какие еще деньги! Такие времена, к чему теперь деньги!
В это время Юй как раз проходил мимо ворот его дома. Он своими глазами видел, что Лю Фу клал за пазуху деньги.
За обедом секретарь Сюе как бы между прочим спросил:
— Лю Фу, почем платил за цзинь этой свинины?
— Пятьдесят фыней, — ответил тот.
Юй смотрел на него с открытым ртом. Почему же он так говорит? За столом Юй ничего не сказал, после обеда пошел к Ма и спросил:
— Дедушка, сколько цзиней мяса ты сегодня утром нам продал?
— Что такое! Опять пришел предлагать мне деньги! Разве я не говорил Лю Фу, что все равно мясо сам не съем, — не буду же я его гоминдановцам оставлять?
— Начальник района прислал меня спросить, сколько цзиней ты дал нам и сколько стоит один цзинь. Неужели ты не понимаешь: если ты не возьмешь денег — значит, мы нарушим дисциплину!
— Иди-ка ты лучше отсюда! — Старик легонько подталкивал Юя к дверям. — Что ты мне сказки рассказываешь! Ваш Лю Фу понятливее тебя.
Обо всем этом Юй и доложил Лян Юню. Молодой командир сидел нахмурившись. Молчал и сидевший рядом с ним секретарь Сюе. Вечер был душный. Теперь, в момент активной подготовки к отпору врагу, такое происшествие было совсем некстати. Лю Фу присвоил общественные деньги. Дело могло получить широкую огласку и вызвать превратное толкование в деревне. Он вызвал Лю Фу к себе.
. — Лю! — сказал он ему, не пригласив сесть, — сколько денег ты истратил сегодня на мясо?
Лю Фу встревоженно посмотрел на него, но спокойно проговорил, пошевелив пальцами, как будто подсчитывая:
— Мяса одиннадцать с половиной цзиней, по пятьдесят финей за цзинь, это будет...
— Хватит! — Лян Юнь стукнул ладонью по столу и встал. — Чего ты морочишь нам голову! Кому ты отдал деньги за мясо?
— Отдал... Отдал... — Лю Фу, поняв, что попался, заикался, не зная, что ответить.
Лян Юнь шагнул вперед. Гневно сдвинув брови, он смотрел Лю Фу прямо в лицо. Лю Фу опустил голову, у него нервно дергалась нога.
— Товарищ Лян Юнь! — тихо произнес Сюе, стоявший до этого молча сзади.
Лян Юнь подавил в себе гнев и коротко бросил Лю Фу:
— Можешь идти!
Тот вышел. Лян Юнь смотрел ему в спину, потом на пустой квадрат оставшейся открытой двери. Он никак не мог уяснить, как проверенный человек в такое тяжелое время может пойти на подлость. Он злился и даже был несколько подавлен.
— Лао Сюе, мы распустили наших кадровых работников!
— Он политически грамотен и поведение до сих пор было безупречное, только происходит из зажиточных. Мало, видно, проводили с ним воспитательной работы.
— Хорошо! Обсудим этот вопрос на собрании! Пока нужно как следует проверить все хозяйственные счета и потом наложить на него взыскание. Я поручаю это тебе, товарищ Сюе!
Пасмурным, дождливым утром Лян Юнь с группой кадровых работников и отрядом народных ополченцев отступил из Фанчэнпу.
Они остановились на склоне, и под прикрытием деревьев и кустарников обследовали шоссе. В направлении от города усиливалась ружейная стрельба. Издалека, с моря, доносились громовые раскаты артиллерийской канонады. Наступление началось! Но в Фанчэнпу пока было спокойно. Все сидели по домам, наглухо закрыв окна и двери. На дворах не слышно было даже кудахтанья кур.
Внезапно выстрелы зазвучали поблизости. На шоссе появились фигурки вражеских солдат. Низко пригнувшись, они перебегали, обстреливая склон горы вслепую из автоматов. На улицах Фанчэнпу тоже по явились одетые в штатское люди. Они стучались в ворота домов.
— Пошли! Они уже там! — сказал секретарь Сюе.
— Пошли! — Лян Юнь резко повернулся, и они продолжали путь.
На вторые сутки, когда стемнело, Лян Юнь с несколькими партизанами тайно пробрался к дому старика Яна, Расставили часовых. Лян Юнь тихонько постучал в ворота.
— Кто? — послышалось изнутри. Старик долго - не открывал.
— Я- Открой, отец!
Ворота отворились. Ян сразу же потянул Лян Юня во двор. Дал пройти в ворота партизанам. В доме он зажег масляную коптилку. Поставил на очаг воду — хотел приготовить партизанам что-нибудь поесть. Лян Юнь остановил его:
— Отец, мы не голодны. И пить не хотим. Расскажи, что у вас здесь делается.
— Ох, дорогой мой! — Едва старик произнес первые слова, как из глаз его неудержимо потекли слезы. Он заговорил, перемежая свой рассказ тяжелыми вздохами. — И рассказать страшно! За эти два дня убили пятнадцать человек...
— Что? — Партизаны не поверили ушам.
— Вернулся Цао, привел с собой банду хуаньсян-туаней. Тех, кто разделил его землю, кто брал его вещи, он сцапал в первую очередь. Велел вернуть ему все деньгами, да в десятикратном размере! Тех, кто не вернул, закопал живыми в песок на отмели.
Лян Юня как будто ударили обухом по голове. Он не мог перевести дыхание. Только скрипел зубами.
— Отец, — пришел он, наконец, в себя, — сколько в банде Цао человек?
— Точно трудно сказать, человек пятьдесят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67