..
зашевелился, а потом застонал, но не как от боли, а как будто бы от
воспоминания о ней. Прижал к груди трясущуюся руку - и начал подниматься.
О страшной ране, нанесенной мечом полуэльфа, напоминали только следы крови
на одежде и теле, но к тому времени, когда подошел Танис, пропали и они.
- Понял теперь, почему его называют Вечным Человеком? - сказал Танис
посеревшему Карамону. - В Пакс Таркасе он умер у нас со Стурмом на глазах,
умер, раздавленный каменными глыбами. Он умирал несчетное множество раз и
всякий раз воскресал. При этом он утверждает, что понятия не имеет, каким,
дескать, образом... - И Танис подошел вплотную к Берему, который следил за
ним угрюмо и настороженно. - Но ведь на самом деле ты знаешь, а, Берем? -
спросил полуэльф. Он говорил негромко и казался спокойным. - Знаешь, -
повторил он уверенно. - И ты расскажешь нам обо всем. Потому что от этого
могут зависеть жизни многих. Очень многих. Берем.
Тот опустил глаза.
- Мне очень жаль... что так вышло с твоим другом, - пробормотал он. -
Я пытался помочь, но... видно, ничего уже нельзя было...
- Я знаю, - Танис сглотнул. - Я тоже сожалею... о том, как поступил с
тобой. Я... я ничего перед собой не видел и плохо соображал, что делаю...
Но, говоря таким образом, Танис сам понял, что лжет. Видеть-то он
видел. Но не то, что было на самом деле, а то, что ему хотелось. Сколько
раз в его жизни уже бывало подобное, сколько раз он принимал за истину то,
что на самом деле ему только мерещилось! Он не сумел понять Берема потому,
что ему и не хотелось его понимать. Более того - Берем стал для него
воплощением всего того темного и тайного в его собственной душе, о чем
Танис предпочитал думать пореже. Убивая Берема, полуэльф как бы пырнул
мечом себя самого...
И этот удар словно прорвал давно назревавший нарыв, выпустив наружу
ядовитый гной, который исподволь разъедал его душу. Теперь язва начнет
зарастать - смерть Флинта пролилась в его сердечные раны, словно бальзам,
напомнив ему о высших ценностях... о благодати... Наконец-то Танис
избавился от темного, гнетущего чувства вины. Что бы ни случилось в
дальнейшем - он знал, что сделал все от него зависевшее и до последнего
пытался что-то поправить. Да, он ошибался, но эти ошибки следовало
простить - и продолжать жить...
Быть может, именно это и прочел Берем в глазах полуэльфа. Во всяком
случае, во взгляде Таниса было и горе, и сострадание к его собственной,
Берема, участи.
- Я так устал, Танис, - неожиданно проговорил Вечный Человек, прямо
глядя в покрасневшие от слез глаза полуэльфа. - Я так устал... - Потом
взгляд его обратился к черному каменному озеру. - И я... я завидую твоему
другу. Он теперь отдыхает... Он обрел покой... А я - неужели я никогда не
узнаю покоя? - Берем судорожно сжал кулаки, потом содрогнулся всем телом -
и закрыл лицо ладонями. - Мне страшно!.. Я вижу конец, он так близок! Я
боюсь...
- Мы все боимся, - вздохнул Танис и потер воспаленные глаза. - Ты
прав, конец близок, а тьма и не думает расступаться. Похоже, все зависит
от тебя. Берем.
- Я... я не... я расскажу вам все, что могу, - запинаясь, выговорил
Берем. Он точно клещами вытягивал из себя каждое слово. - Но вы должны
обязательно помочь мне! - Он схватил Таниса за руки. - Обещайте, что вы
мне поможете! Обещайте!..
Танис хмуро ответил:
- Как же я могу что-то обещать, пока не узнаю всей правды?
Берем сел наземь и прижался спиной к скале, все еще хранившей следы
его крови. Остальные устроились кругом, плотнее заворачиваясь в плащи:
ветер, задувший с гор, выл и свистел между валунами. Молча, не перебивая,
слушали они Вечного Человека. Только Тас, еще не наплакавшийся по Флинту,
время от времени принимался шмыгать носом, пряча лицо у Тики на плече.
Сперва Берем говорил очень тихо и как будто неохотно. Иногда он
замолкал, борясь с собой, зато потом принимался частить, как если бы слова
причиняли ему боль. И все-таки возможность высказать наконец правду,
столько лет переполнявшую его душу, приносила ему величайшее облегчение.
- Когда я сказал, что понимаю, каково тебе... - тут он кивнул на
Карамона, - ...каково тебе было потерять брата, - я сказал правду. У
меня... у меня была когда-то сестра. Мы с ней не родились двойняшками, но
были, по-моему, даже ближе друг другу. Она была всего на год младше меня.
Мы жили на уединенной маленькой ферме недалеко от Нераки. Даже соседей, и
то поблизости не было. Наша мама сама выучила нас читать и писать - не
ахти какое образование, но по нашей жизни много ли требовалось? Мы с
сестрой с детства только и делали, что возились по хозяйству. У меня и
друзей-то никого не было, кроме нее. И у нее был только я... Она много
работала. Слишком много. Родители наши состарились и стали хворать, а
после Катаклизма мы и вовсе еле сводили концы с концами. Какой голод,
помнится, был в ту первую зиму!.. То, что рассказывают теперь о Голоде, и
малой толики не передает. Вам этого попросту не представить... - Голос его
прервался, глаза потускнели. - По стране стаями бродили дикие звери и
одичавшие люди, которые были еще хуже зверей... Нам еще повезло - про нашу
маленькую ферму мало кто знал. Но сколько ночей мы просидели без сна, с
дубинками наготове, а вокруг дома, ожидая чего-то, бродили голодные
волки... Моя сестра, чудо-девочка, состарилась у меня на глазах, а ведь ей
не исполнилось и двадцати. Волосы у нее стали совсем седыми... как у меня
теперь... морщины на лице... Но она не жаловалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146