Мы выстроили свой нау
чный предмет и потихонечку, помаленечку, небольшими силами в нем работае
м. Сколько человек изучают культурный ландшафт в нашей стране? Ну, может б
ыть, несколько десятков географов. Добавим сюда, скажем, ландшафтных арх
итекторов, добавим сюда какое-то очень небольшое количество культуроло
гов. Значит Ц самое большее Ц порядка тысячи человек на 17 миллионов квад
ратных километров (площадь России). То есть получается, один исследовате
ль культурного ландшафта на треть Московской области, поскольку ее площ
адь примерно 50 тысяч квадратных километров. Для географа естественно та
к считать. А как еще? Тогда как сколько приходится физиков на одну элемент
арную частицу? Частиц всего тысяча, а счет физиков перевалил за сотню тыс
яч. Там счет обратный, там больше тысячи физиков на одну несчастную кроше
чную элементарную частицу. А тут такой большой культурный ландшафт.
А.Г. Чем, по-вашему, вызван такой дисбаланс?
В.К. Я могу отделаться общей фразой, что пространство вообще на
ходится на периферии современной культуры. Современная культура хроно
центрична, она работает со временем, она вырастает из времени, она считае
т время. Это, во-первых. Во-вторых, тут есть такая парадоксальная вещь. Сама
культура, и в частности государство, и особенно государство бюрократиче
ское, чрезвычайно сильно выражает себя в пространстве. И в этом смысле со
временное общество и современное государство беспрерывно работает с п
ространством, и оно не нуждается в критике Ц и даже просто взгляде Ц со с
тороны.
В этом смысле география современному обществу, причем обществу любому, п
рактически ведь не нужна; общество само знает Ц вернее, считает, что знае
т Ц все, что ему нужно. География занимает свое место в системе наук по од
ной-единственной причине Ц только потому, что по традиции география яв
ляется школьным предметом. Это видно хотя бы по тому, скажем, сколь мало ге
ографов привлекались к профессиональным работам, когда распадался и ра
спускался Советский Союз. Мы видим огромную плеяду экономистов, большую
плеяду правоведов, которые пришли во власть, принесли профессиональные
представления и начали проводить какие-то акции, неважно Ц удачные или
неудачные.
В то же время стремительно перестраивалось все пространство Северной Е
вразии, частью которого был распад Советского Союза. И я рискну сказать, ч
то географы не привлекались, а если и привлекались, то только для обслужи
вания уже принятых решений. Грубо говоря, в 1989 или в 1990 году никто не спросил
географов, распадется ли Советский Союз, тогда как профессионалы Ц немн
огие, правда, Ц понимали, что процесс зашел так далеко, что его уже даже бе
ссмысленно останавливать. В 1989-1990 году, на мой взгляд, уже было понятно, что п
роисходит и что произойдет. Хотя бы потому, что Советский Союз был очень ч
еткой пространственной конструкцией. И эта конструкция была более или м
енее известна профессионалам Ц немногим профессионалам, но известна. Н
о мы, по-моему, немножко уклонились от темы культурного ландшафта.
А.Г. Да нет, не уклонились, потому что очень странно слышать это
в стране, которая когда-то занимала одну шестую, сейчас, наверное, одну се
дьмую часть суши. В стране, которая самая большая по территории, в стране,
которая самая северная по территории, и самая холодная Ц если не самая с
еверная, то самая холодная. Казалось бы, что здесь-то географ должен быть
царем и богом. Это отсутствие традиций или?…
В.К. Строго говоря, я не очень понимаю, в чем тут дело. Во-первых, н
е приходится говорить о традиции, география очень молодая. Хотя мы, геогр
афы, занимаемся примерно теми же вещами, которыми занимался Страбон, мы и
зучаем те различия мест, которые признаются культурно значимыми. В этом
смысле география ничем не изменилась. А академическая география очень м
олодая, ей нет двух столетий.
До революции, конечно, она занимала гораздо большее место, но в основном, п
осредством Императорского Географического общества, которое само было
очень видным научно и общественно. Но что интересно, география тогда обс
луживала внешнюю экспансию, все эти замечательные, выдающиеся в професс
иональном отношении экспедиции, вроде экспедиций Пржевальского, котор
ый был блестящим генштабистом, кстати говоря. Я видел собственноручно со
ставленные им карты. И очень интересно, что он характеризует территорию
нынешнего Китая с точки зрения возможности прохождения войск. Он говори
т Ц «безводная местность, нет колодцев, враждебные племена должны быть
истреблены передовыми отрядами; потом там территория, где есть песчаные
бури». То есть он рассматривал весь материал ландшафта с одной как бы точ
ки зрения.
А что касается внутреннего устройства государства российского, геогра
фы никогда не занимали никакого места. И я, кстати говоря, не уверен, что дл
я науки это плохо.
А.Г. Вернемся к ландшафту. Как вы отслеживаете, формулируете, мо
жет быть, обратную зависимость человека от ландшафта? Не от культурного
ландшафта, а от того, который стал культурным.
В.К. Здесь я бы хотел констатировать такую вещь, что традиционн
о существовал географический детерминизм, который настаивал на непрел
ожной зависимости духа народов и нравов, законов Ц от местности, от клим
ата. Кстати, мы живем на той территории, которую люди античности сочли бы н
епригодной не просто для жизни, а для осмысленной жизни Ц слишком холод
но.
Тем не менее, я все-таки по образованию экономико-географ, то есть изучаю
территориальную, пространственную структуры человеческой деятельнос
ти, а равно и культурный ландшафт в натуре по мере довольно многочисленн
ых путешествий по России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75