Его мысли далеко-далеко отсюда, за тысячи верст.
— Не-ет...— тянет он.
—- Не нет, а да,— решительно говорит штурман Гена. Он еще в роли Наполеона. Он доволен. Трал идет нормально. И всеми на палубе командует не кто-нибудь, а он — штурман Гена.— Навигаре эст вивере, то бишь плавать — значит жить! В море хорошо! Здесь ты свободен, как Кармен.
И он даже слегка потягивается, показывая, как он свободен.
— Штурман, трал запутался! — раздается вдруг громкий голос.
— Как запутался! — панически вскрикивает штурман Гена и припадает к стеклу.
— «Доски» косо пошли! — докладывает Зайкин с кормы.
— Что же делать? —растерянно спрашивает штурман Гена неизвестно кого.
— Капитану надо доложить,— подсказывает лебедчик.
— Хорошо тебе говорить! — огрызается штурман Гена и даже бледнеет.— Он понесет по кочкам!
Но уже кидается к телефону. Выхода нет, надо звонить.
— Арсентий Иванович, трал запутался,— с трепетом докладывает он капитану.
— Как это вы там умудрились в такую погоду запутать! — слышится по телефону хриплый голос Носача, не предвещающий ничего доброго.— С вами не соскучишься!
Через минуту Носач уже на корме. Он перевешивается через борт и внимательно смотрит на ваера, уходящие в толщу океана. Берет микрофон.
— В рубке, внимание! Все по местам! — раздается его
железный голос. И мы все подтягиваемся, готовые неза
медлительно выполнить приказания капитана.
Команды сыпанули как из рога изобилия: - — Потрави левую лебедку! Стоп! Еще чуть-чуть! Стоп-стоп! Потрави правую! Стоп!
Голос капитана заполняет рубку, он один всецело властвует теперь здесь. Лебедчик Володя Днепровский четко и быстро выполняет приказы. Я тоже начеку.
— Малый ход! — приказывает капитан, и штурман Гена бросается к пульту управления машиной, переводит ручку.
— Лево на борт!
Это мне. Поворачиваю штурвал.
— Вира правую лебедку! Вира больше! — гремит, бьет по ушам голос капитана.— Прямо руль!
Одерживаю траулер, покатившийся было на левый борт. Черт, лишь бы удержать! Не дай бог еще по моей вине запутать трал. Пронеси и помилуй!
— Увеличить ход! Право на борт! Перекладываю штурвал направо.
— Левую лебедку вира! Сбавь ход! Прямо руль! Вира правую лебедку! Стоп! Стоп!—И уже спокойным голосом Носач заканчивает: — Хорош! Все!
В рубке облегченный вздох. Кажется, пронесло. Все же капитан мастер своего дела. Ничего не скажешь. Штурман вытирает лоб и обреченно произносит:
— Сейчас «новогодняя елка» будет.
Через минуту хмурый капитан в рубке. Лицо помятое со сна. Он сутки гонялся за косяками, не отходил от фишлупы, только прилег, и вот — на тебе! — запутали трал.
— Соловьева ко мне! — бросает Носач Ованесу. Тот загремел сапогами по трапу вниз.
— Какой курс? — спрашивает капитан, подходя к фишлупе и всматриваясь в нее.
— Сто восемьдесят! — докладываю я,
— Возьми право пять!
— Есть право пять!
В рубку поднимается старший тралмастер и молча смотрит в спину капитана.
— Ты где был, когда отдавали трал? — грозно спрашивает Носач, не оборачиваясь.
— В каюте! — с вызовом отвечает Соловьев.
— Трал отдают, а ты не поинтересуешься, как «доски» в воду идут!
.— Вы не кричите!
— Я кричу? — удивляется капитан и поворачивается
к взъерошенному старшему тралмастеру.— Да если я за
кричу, ты рассыплешься, от тебя одна куча останется.
Носач нависает над низкорослым Соловьевым.
— Я прилег на минуту,— хмуро сводит светлые брови старший тралмастер.— А здесь есть бригадир, и штурман в рубке тоже пусть не зевает.
— Штурман мне еще ответит,— обещает капитан. Штурман Гена зябко ежится.— А этот твой Зайкин — пустое место. То «богородица» у него закрутится, то «доски» запутаются, то подбора завернется...
— Я его не защищаю...
— Ты его не защищать должен, а научить работать. Месяц уже в рейсе. Бригадиром будет другой, а Зайкин твой пусть поработает матросом,— объявляет свое решение капитан.
— А кто мастером добычи?—спрашивает старший тралмастер.
— Любой лебедчик. Хоть Царьков.
— Из Царькова бригадира не получится.
— Почему?
— Он — ни рыба ни мясо,— усмешка трогает губы Соловьева.
— Тогда ты будешь в бригаде. Не смог научить человека — работай сам за него.
— Спишите меня,— с неожиданной решительностью заявляет старший тралмастер.
— Списал бы,— зло бросает ему капитан,— да куда я тебя, к черту, спишу! Кто мне даст замену! Думаешь, что говоришь?
— Думаю,— упрямо сжимает челюсти Соловьев и белеет.
— Плохо думаешь! — повышает голос Носач.— Будешь работать вместо Зайкина, а я вместо тебя старшим тралмастером.— Помедлив, заканчивает: — Списывать тебя надо было раньше, когда на промысел шли. Жалею теперь, что не списал.
Капитан круто поворачивается к фишлупе. Старший тралмастер, набычившись, уходит вниз.
В рубке тягостная тишина.
По трапу поднимается Шевчук. Лицо у него обиженное. Значит, что-то стряслось серьезное, о чем мы еще не знаем.
— Ну что это за старший тралмастер! — оборачивается к Шевчуку капитан.— Все забросил, ко всему равнодушен! Это ты мне его подсунул! Твоя работа! Вот у меня был тралмастер Боболев. Знаешь такого?
— Знаю,— спокойно отвечает первый помощник, но чувствуется, что спокойствие это показное.
— Во-от. Так он все записывал в свой талмуд. В каком месте какой трал надо отдавать, какой лучше работает — донный или пелагический. Все величины, все параметры записывал. У него какая-то амбарная книга была, он туда свои закорючки вносил. Все районы промысла, как свой приусадебный участок, знал. А этот ничем не интересуется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130