— Призы брал».
И сейчас мы сами нашли рыбу. И спешат к нам со всех сторон. Штурман Гена очень недоволен, что набежит сюда дня через два орда рыболовных судов. «Что за человек! — говорит он о капитане.— Нашел — бери, а не ори на весь свет. На дармовщинку все горазды план выполнить. Пусть сами поищут».
Мы ловим. За сутки худо-бедно, а выгребаем тридцать — сорок тонн. Покрупнее рыбу — в цех, на заморозку, мелочь — в мукомолку.
В общем-то, у нас с планом все в порядке, потому как сделали приличный «задел» на скумбрии, рванули вперед, и теперь на судне после авралов, капитанских разносов и нервозной обстановки наступило затишье. Все подобрели, повеселели, больше слышится смех. Андрей Ивонтьев вытащил на свет божий гитару и поет в основном частушки, а Володя Днепровский рассказывает байки.
Вот и сейчас стоит рядом со мной и заливает. В рубке прохладно и от того, что Володя только что прошелся мокрой шваброй по палубе, и от ветерка, что гуляет по рубке, попадая в нее через открытые двери и окна. Хорошо!
Гена убрался в штурманскую колдовать над картой, определять наше точное местонахождение в океане. Капитан сидит в радиорубке, хочет связаться с начальником промысла. Руль у меня на автомате, и я, поглядывая на чистый от судов горизонт, слушаю Володю. Любит он повспоминать о своей солдатской службе и все смешные
случаи.
— Я, знаете, почти каждый день после отбоя лестницу в казарме драил. Ляжем спать, кто-нибудь что-нибудь ляпнет — я хохочу. А старшина роты тут как тут. И наряд мне вне очереди —лестницу мыть до четвертого этажа. Шестьдесят четыре ступеньки. Я их все в лицо знал, у какой где какая щербинка.
— А это не ты меня в гальюн послал вместо каюты старшего помощника? — спрашиваю я, вспомнив свое первое появление на «Катуни».
— Я,— сознается Володя.— Думал, что за мужик тут ходит. Извините.
— Чего уж теперь.
Володя облегченно вздыхает и, облокотясь на пульт управления, так и не успев вынести ведро с грязной водой и мокрую швабру, заливается соловьем:
— Боцман у нас был. Зверь. Его даже капитан боялся. Это когда я на «Пингвине» ходил...
Слева на горизонте, на блекло-зеленой глади океана прямо из воды вырастает белая скала и все увеличивается и увеличивается в размерах. В бинокль рассмотрел— судно, надстройка в несколько этажей. Каждый этаж имеет черные точки окон. По этим окнам и подсчитали — шесть этажей. Большая лайба!
— ...Рыбачили мы у Кейптауна. Морских львов там — уйма! Один из них попал в трал, вытащили на палубу. Возмущается, орет. Мы его хотим по слипу в воду спустить, а он думает, что мы на него нападаем, и кидается на нас в контратаку. И орет благим матом. Один из матросов бросился бежать...
Вырастает из воды транспорт быстро, будто кто выталкивает его снизу. Идет хорошим ходом. Узлов тридцать, поди. Вон уже и бурун перед носом белеет. Пустой, видать, потому и ход хороший.
— ...Ну, лев за ним, а тот в коридор и по всяким трапам удрал. Лев один остался, давай выход искать. А тут боцман в каюте спал, дверь открытая была. Лев в каюту залез, рявкнул. А боцман в «ящике» лежал, за шторкой. Спросонья понужнул: «Мать-перемать, кого тут носит! Спать не дают!» Отдернул занавеску, глядь — лев! С перепугу шторку задернул и заблажил: «Спасите!» А лев лезет к нему в постель. Ну, тут боцман так заорал, что даже лев отшатнулся. А боцман через льва сиганул — и как ветром из каюты выдуло. Лев тоже из каюты. Вылетели оба и в разные стороны поперли, и оба ревут благим матом...
Я прикидываю: кто из нас вперед проскочит перед носом другого — мы или этот транспорт? Мы с тралом ползем, а иностранец на всех парах прет. Пожалуй, он быстрее дойдет до точки пересечения наших курсов. А если нет, то по правилам обязан он уступить нам дорогу. Во-первых, мы с тралом за кормой и у нас на мачте висят «корзинки» — знак, говорящий, что судно идет с тралом. Во-вторых, мы идем с правого борта у него, а при такой ситуации, по правилам судовождения и безопасности мореплавания, он обязан уступить нам дорогу.
— ...Выскочил боцман на палубу, кричит: «Кто мне льва подсунул? Чьи это штучки?» Потом он говорил, что ему как раз милая снилась, будто она его обняла, а тут этот лев. Обидно, конечно, понять можно...
Володя на мгновение замолкает и вдруг говорит:
— Встретимся.
— Что? — не понимаю я сразу.
— В одной точке сойдемся.— Володя кивает на транспорт.
Оказывается, он тоже внимательно наблюдает за судном, которое чешет нам наперерез. Транспорт уж весь из воды вылез. Незагруженный. «Бульба» вон какой белый бурун поднимает! Эта «бульба» под ватерлинией делается, чтоб лучше воду расталкивать, когда транспорт загружен.
— Докладывайте,— почему-то тихо говорит Володя.
— Слева по борту судно! —громко сообщаю я, чтобы услышал штурман Гена.
— Дистанция десять кабельтовых,— подсказывает Володя.
— Дистанция десять кабельтовых! — опять во весь голос повторяю я.
Из штурманской торопливо появляется штурман Гена и впивается глазами в транспорт. А тот во всей своей красе на полных парах дует прямо на нас.
— Он что, не видит, что ль?—тревожно спрашивает Гена.— Куда он прет!
Штурман Гена на секунду выскакивает из рулевой рубки на мостик, кидает взгляд на мачту, чтобы убедиться — на месте ли «корзинки».
— Он что! — растерянно повторяет Гена, вбегая в рубку.
Тут только до меня доходит, что вот-вот произойдет катастрофа, одна из тех, о которых я читывал в книгах, и в животе становится пусто. Черт побери, он же вмажет нам! Он нас, как утюг яичную скорлупу, раздавит!
На палубе загорающие матросы тоже увидели транспорт, приподнялись, уставились на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130