Разводить надо рыбу, разводить!
— Я своему зятю говорю: ты после института иди занимайся внутренними водоемами,— подает голос Носач.— А он — в океан, и все! А мы сами скоро безработными станем. Ну вот что тут поймаешь! Чисто, как футбольное поле!
Капитан зло тычет пальцем в фишлупу.
Представить себе, что эти капитаны не будут капитанами,— невозможно. У них вся жизнь прошла на море. Это их судьба. Алексей Алексеевич с детства связан с морем. Отец его был штурманом, дядя — капитаном. Жили в Мурманске. Впервые вышел он в море девяти лет от роду, с дядей. Сделал три рейса. Был забавой для всей команды. А попал туда так. Однажды спал у отца в каюте, вдруг слышит голос дяди (сейнеры их стояли рядом у причала): «Возьму-ка я твоего Лешку в море!» —«Бери,— ответил отец.— Только спит он». Когда пришли будить, Лешка уже был готов к дальним плаваниям, в сапогах и в шапке. «Лешка-сказочник» звали его в детстве. Он все, что читал, рассказывал наизусть. Матросам это очень нравилось. Ни радио, ни газет, ни тем более телевизора тогда на судне не было. Раньше, в старину, поморы брали с собой сказителей, чтобы развлекали на досуге, особенно длинными полярными ночами на зимовьях, где-нибудь на Новой Земле, куда ходили за морским зверем. Вот и маленький Алешка эту судовую роль исполнял. Воевал он, как ни странно, не моряком, а зенитчиком. Но после демобилизации сразу же поехал в Архангельск, на флот, затем на Балтику. Ходил в море простым матросом, потом стал капитаном, а потом и Героем Соц-труда.
— Да,— повторяет Алексей Алексеевич,— надо разводить голубые огороды, делать морские фермы.
— Но я читал,— говорю я,— что у нас только в Каспий и Черное море выпускают около десяти миллиардов особей молоди семги, что тридцать процентов мирового вылова лосося — это искусственно выведенная рыба и что Советский Союз и Япония ежегодно выпускают в море почти два миллиарда лососей. Два миллиарда! Представить только!
— А надо двадцать миллиардов, вот в чем дело! — сбивает мой восторг начальник промысла.— Разведением рыб мы занимаемся, это верно. Но цифры, которые вы привели, несмотря на их величину смехотворно малы, чтобы об этом говорить серьезно.
— Сейчас все на криля надеются,— опять подает голос капитан.
— Криля много, это верно,— соглашается начальник промысла.—Но это — не панацея. Не будем забывать про нефть. Ее все больше и больше льется в океан, и она может погубить и криль, и весь планктон.
— Отбираем пищу у китов?—спрашиваю я.
— Все равно подохнут без еды,— вмешивается в разговор штурман Гена.— Уж лучше перебить, чем голодом морить.
Начальник промысла долго и внимательно смотрит на штурмана и говорит:
— Главное в том, что некоторые, в отличие от своих
отцов, лишены чувства священного уважения к чужой
жизни и ответственности перед будущим.
Штурман Гена краснеет и молчит.
— Истребление природных ресурсов, выходящее за пределы разумного, стало типичной чертой современного мира. Вы согласны?
— Пожалуй, да,— осторожно говорю я.
— «Да» — без «пожалуй». Кстати, этим вопросом должны интересоваться вы, писатели. Это ваша область.
— Вы же начальник промысла,— не без упрека замечаю я.
— Вы предлагаете мне бросить рыбалку? Это моя профессия.
Возразить мне нечего. Смотрю на Носача, а он о своем.
— Да, пусто,— вздыхает Носач, глядя в фишлупу.— На юге через неделю сабля пойдет, потом луфарь. А на севере пикшу берут, сайду.
— Знаю,— недовольно отзывается Алексей Алексеевич.— Не дави ты мне на психику. Подождем ответа с берега.
Начальник промысла должен сейчас решить, как правильно поступить: или двинуться на север или на юг, или оставить траулеры здесь, в этом районе, подождать немного, хотя каждые сутки—это сотни тонн долга. Он сейчас как полководец — все должен предугадать, все предусмотреть. На нем ответственность больше, чем на любом капитане. Они за одно судно отвечают, а он — за все.
— Должна, должна сюда прийти рыба! — говорит он своему другу.— Начался северо-западный ветер, видишь? При нем хорошо ловится скумбрия. А она тебе и план сделает, и заработок, и для потребителя хороша.
— Не первый год замужем, знаем,— бурчит Носач.— Когда она только придет, эта рыбка?
Вчера, когда мы сидели в капитанской каюте и Носач уже спал, чтобы ни свет ни заря вскочить и бежать в рубку, к фишлупе, искать рыбу, Алексей Алексеевич сознался, что смертельно устал от моря, от ответственности, что хочется пожить по-человечески, в семье, на берегу, в уюте. «Море лишает моряка очень многого человеческого, обычного на земле, того, чего на берегу не замечают». И доверительно поведал, как вернулся он из первого рейса в качестве капитана. План перевыполнил, в порту торжественная встреча, дома молодая жена. А среди ночи позвонил береговой начальник, который в море-то был раза два, да и то лет двадцать назад, и приказал ехать в порт и переставлять судно на другой причал. «Вот тогда я и проклял судьбу моряка,— грустно усмехнулся Алексей Алексеевич.— Поехал, конечно. Переставил судно с причала на причал, еду на машине по пустому спящему городу и думаю: неужели так будет каждый рейс? Мне же через несколько суток опять в море! Обидно было. Теперь привык. Привычка, знаете, вторая натура».
Сейчас он молчит, задумчиво смотрит на океан, которому отдал жизнь.
— Зависимость от океана мы только начинаем понимать,— продолжает свою мысль Алексей Алексеевич.— И погода от него зависит, и пропитание, и половину кислорода он нам дает — жизнь практически. Отношение к океану надо менять. Но, к сожалению, неразумное использование и разрушение морской среды ускоряется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130