Но смотреть некогда, за нашим столом тоже не зевай.
Раз, два! — и рыбина летит в корзину. Раз, два! — и еще одна. Раз, два! — и корзина полная.
А на подаче соревнуются Носач и Соловьев. Кто быстрей, кто ловчей. Работают красиво, споро, со знанием дела. Мы уже не кричим: «Давай рыбу!» Мы едва успеваем ее ошкеривать, а Носач и Соловьев все подают и подают новые порции. Наклон — бросок, наклон — бросок! Как автоматы. Ни один другому уступить не хочет. Высокий, еще стройный для своих лет, поджарый капитан, а рядом маленький, гибкий старший тралмастер.
Мы все с интересом наблюдаем за этим поединком. Кто — кого!
У Носача потек пот по шее, но скорости он не сбавляет. У Соловьева тоже потемнели и прилипли к голове жидкие соломенные волосы, заблестела спина, но движения его по-прежнему ловки и точны. Интересно, кто из них сдастся первым?
— Капитан загонит тралмастера,— тихо говорит Володя Днепровский.— Со свежими рилами пришел.
— Это еще бабушка надвое сказала,— не соглашается Мишель де Бре.
— Поглядим, сказал слепой,— вмешивается Мартов.
Все сами работают как черти и в то же время не спускают глаз с капитана и тралмастера. Те это чувствуют и увеличивают темп. Рыба так и мелькает в воздухе. Мы уже едва успеваем справляться с ней. Не знаю уж кто кого из них осилит, а вот меня они уложат на лопатки — это уж точно.
Носач и Соловьев уцепились за одну рыбину, выдернули ее из «песчаного карьера» и оба враз отпустили. Серебряная сабля шлепнулась на палубу. Они засмеялись, глядя друг на друга, засмеялись и матросы, у всех стало хорошо на душе, засветились лица.
— Ну ты упрямый,—похвалил Носач и с трудом разогнулся. «Нет, не молодая у тебя спинка, не молодая!» — подумал я.
— Да и вы тоже,— скупо улыбнулся Соловьев, смахивая пот со лба.
— Нашла коса на камень! — до ушей растягивает рот Мартов.
— Не отвлекайся! —приказывает ему Носач и кидает рыбину на стол.
Снова работа. Снова бешеный темп. Время проносится мгновенно. Не успели опомниться, команда:
— Освободить палубу! Подъем трала! «Песчаный карьер» уже выработан.
— Эй, убирайте столы! — кричит Зайкин. Шкерочные столы тяжелые, из сырых толстых плах, и
никто не хочет с ними возиться.
— Грыжу с этими столами наживешь,— ворчит Володя Днепровский.— Кто состряпал их такими? Боцман? Пусть он и таскает. Их же чемпион мира не подымет.
— Давай, давай, интеллигенция! —орет на весь океан Зайкин. Глотка у него луженая, прямо боцманская, а самого боцмана почему-то на палубе не видно.
Трал вот-вот всплывет, и бригадиру добытчиков Зай-кину нужна свободная палуба, а «интеллигенция» — это, видимо, в мой огород. И я иду за Володей Днепровским к столу. Остальные лежат, наблюдают: справимся, нет мы вдвоем с этим чертовым столом. Володя — медведь, но я ему плохой помощник. Неужели никто не придет на помощь? Так вот будут полеживать и посматривать на нас?
И тут на палубе вдруг появляется наш повар — еще молодой мужчина, прославившийся тем, что на вопрос Носача, чем отличается котлета от бифштекса, бодро ответил: «Бифштекс больше». Был такой случай, когда капитан устроил ему разнос за плохой обед.
Повару достались (а может, боцман это специально сделал?) длинные, ниже колен, нелепые шорты. Он в них утонул. В них еще трое могли уместиться. Вот в них-то он и появился на палубе.
— Где отоварился? — насмешливо спросил Мишель де Бре.
— Эй, у кого отобрал? — поддержал Мишеля Мартов.
— С пулеметом отбил,— не растерялся с ответом повар.
— Раз такой храбрый, иди помоги стол убрать,— говорит ему Днепровский.
Втроем оттаскиваем тяжеленный шкерочный стол в сторону и залезаем на тралы, сваленные горами по бортам. Наше дело сделано. Теперь будем смотреть, как будут выбирать трал. Он уже всплыл за кормой и огромной толстой кишкой шевелится в воде.
Володя морщится, разминает пальцы правой руки. Пальцы его занемели на топорище. Помахай-ка топориком два часа подряд.
— Еле разжал,— смеется Володя, а под глазами его синё, и лицо осунулось.
Я тоже чувствую, как ломит правую руку. «Рука бойцов колоть устала».
Лежим на тралах, обсыхаем. Небо сегодня в белесой раскаленной дымке, и африканское солнышко жарит зверски. Хоть бы ветерок налетел! Океан кругом, черт побери, а пекло, как возле мартеновской печи!
Да, пошла «большая рыба», как говорят рыбаки, когда тралы поднимаются, забитые «под завязку», когда промысловый район богат рыбой. «Рыбалка только началась»,— сказал Носач, когда мы пришли в этот квадрат. Носач выпросил, выклянчил, выбил у начальника промысла двое поисковых суток — надоело ему процеживать океан «авоськой» впустую, вырвал себе свободный поиск.
Бежали мы сюда четыре дня. Сдается, что Носач ничего не искал, а точно знал, что надо бежать в этот «огород» — тут должна быть сабля. Промысловое чутье не обмануло его. И вот прибежали в этот квадрат.
Место, надо сказать, довольно бойкое. То и дело проходят корабли. Вон идет белый лайнер. Пассажир. Идет курсом на сказочные Канарские острова, которые мне очень хочется посмотреть.
Кто-то приятно путешествует, совершает круиз, пьет пиво, танцует, прохлаждается на верхней палубе, флиртует с женщинами. Сейчас бы нам посидеть в прохладном баре, послушать приглушенную музыку. Может, завернем в конце рейса на Канарские острова, ходят такие слухи. Но до конца рейса еще далеко, он где-то там, в тумане. Мы зачеркнули на своих календарях всего два месяца, впереди еще четыре.
— А правда, нет,— спрашивает меня Мартов,— писатель Хемингуэй ездил в Африку львов бить?
— Правда.
— Говорят, у него свой самолет был?
Насчет самолета я не знаю и пожимаю плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130