- И азартна к тому же, - отозвался отец.
- Значит, в жизни не пропадет. - Я попытался расширить жизненное
пространство травматической ситуации.
- А теперь, - продолжал я, - расскажите, пожалуйста, немного о себе. Мне
важно понять Вас как человека, и тогда, возможно, нам легче будет личностно
анализировать и Ваше поведение в ситуации, и возможные реакции дочери.
Алексей Гаврилович как будто немного отошёл. Не спеша начал рассказывать
о себе. О том, как работал на оборонном заводе, о своем позднем браке. О
позднем ребёнке. Рождение дочери было для него настоящим счастьем.
Воспитание её - увлечением. Он посвящал ей всё своё свободное время. Зимой
- лыжи, заснеженные леса Карпат. Летом - походы, речка, рыбная ловля на
рассвете. Всегда - интересные концерты, совместные чтения и обсуждения
книг. Бесконечные споры... Алексей Гаврилович рос вместе со своим ребёнком.
Чем больше я слушал рассказ Алексея Гавриловича, тем отчётливее вырисо-
вывался вопрос, который я, наконец, задал:
- Скажите пожалуйста, Алексей Гаврилович, - я несколько засомневался,
а затем всё же произнес:
- А в каких отношениях Таня с мамой?
Алексей Гаврилович задумался. Дело в том, что рассказывая о себе и о дочери,
Алексей Гаврилович ни разу не вспомнил о матери Тани. Это и в самом деле
было удивительно, поскольку, когда речь шла о самой ситуации, мама Тани в
рассказе упоминалась. Было очевидно, что некую роль во всём этом фигура
матери играет. Но какую?
- Отношения вроде бы неплохие, - отозвался наконец Алексей Гаврилович.
Время нашей встречи истекло. Мы договорились, что в следующий раз на
приём придёт мама, Зинаида Степановна. Татьяну решили пока не трогать.
На следующий день в назначенное время передо мной предстала осанистая,
строгая женщина, с властным выражением лица и встревоженным взглядом.
Она молчала.
- Вы, наверное, Зинаида Степановна, мама Татьяны - начал я беседу.
- Да. --Женщина снова замолчала. Я посмотрел на часы. Прошло около
четверти часа. Нашего времени оставалось минут 35-40. Я так и сказал клиентке,
которая всё ещё сидела молча.
- Если Вы захотите что-нибудь сказать, - вновь прервал я молчание, -
можете говорить всё, что придёт в голову, не выбирая, что главное.
Женщина кивнула в знак согласия. Но молчание продолжалось. Наконец,
она вздохнула и я понял, что беседа, по всей вероятности, у нас не получится.
- Что ж, Зинаида Степановна, - я взглянул на часы. - Приятно было
увидеться с вами. К сожалению время нашей беседы приближается к концу...
- А о чем здесь беседовать? - вдруг отозвалась Зинаида Степановна.
- Если бы отец был мужчиной, да по-отцовски всыпал бы ей ниже спины
ремнем, да так, чтобы неделю ни сесть, ни встать не смогла, тогда можно было
б говорить. А так - о чём здесь говорить? Стыд один! Связалась с каким-то
бедолагой, от родителей отреклась, из родного дома сбегает... О чём здесь
говорить? Без ножа зарезала.
И без паузы женщина продолжала:
- Я бы тех, кто показывает по телевидению секс этот, приказала бы вешать
на столбах за ноги, чтоб у них кровь от секса да в голову бы ударила. Что делают!
Наших детей от нас отлучают. Голыми, прошу прощения, задницами да тить-
ками весь свет заслонили. А Вы - говорить... Что ж тут говорить? Стрелять надо.
Стрелять!
Лицо и глаза женщины вспыхнули такой ледяной ненавистью, что на
мгновение стало жутко, я немного помолчал, затем, словно про себя, произнес
чуть слышно:
- Так ведь уже стреляют...
- Не в тех! - громко и решительно ответила Зинаида Степановна.
Я попытался проникнуть в бурю чувств клиентки. В чём-то я даже был
согласен с ней. Но сейчас моя профессиональная задача состояла не в под-
креплении или опровержении ценностных симпатий или нормативов клиентки,
а в том, чтобы за время, которого почти не оставалось, хотя бы тоненьким
лучиком осветить отношения матери с дочерью. Не отстраняясь от темы
(действительно, болезненной) средств массовой информации, а, наоборот, как
бы продолжая её, я спросил:
- Кстати, скажите пожалуйста, на Ваш взгляд, Татьяна много времени тратит
на телевизор?
- На телевизор? - Зинаида Степановна взглянула на меня с таким выраже-
нием лица, будто я только что свалился с высокой башни, но при этом не только
не ушибся и ничего не сломал, а ещё и вопросы задаю.
- Да разве они теперь телевизор смотрят? Они же закроются где-то и видики
без конца крутят. Такое, что...
- Правильно ли я Вас понял, что Татьяна редко бывает дома? - уточнил я.
Женщина снова посмотрела на меня с неприкрытым интересом. По её глазам
уже было видно, что все психологи - немножко того..., и надо поскорее
распрощаться, не то и самой можно повредиться.
- Да с чего бы это мне к психологам ходить, если бы мой ребенок дома
сидел! Да она родной матери не всегда и "здрасьте" скажет. А Вы вопросы
задаете...
Настало время прощаться. Картина прояснялась довольно отчётливо. Не
хватало разве что небольшого штришка. Собственно говоря, далеко не всегда
подробности важны, но в этой ситуации мне показался такой штрих необ-
ходимым.
- Зинаида Степановна, создаётся впечатление, что Вы в самом деле теряете
дочь, - я посмотрел на неё.
Суровое лицо. Уверенность и решительность. Отчуждение и непреклонность.
Молчание.
- Но это ещё, возможно, не самое главное, - продолжал я. Ни одна чёрточка
не дрогнула на её лице.
- Страшнее то, что, кажется. Ваша дочь уже потеряла Вас. А Вы ведь ее
мать...
Не прощаясь, Зинаида Степановна вышла. На следующий день Алексей
Гаврилович пришел с Таней. Обычная старшеклассница. Спортивный стиль в
одежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119