На лице Уэтля ничего не отразилось, ни гнева, ни досады, лишь в
глубине глаз мелькнула улыбка, а в следующее мгновение они уже снова
скрестили клинки.
- Достаточно! - донесся до них голос поздно спохватившегося
Сипактоналя. - Сотник, я убедился, что ты предатель! Ты _н_е_ можешь их
убить. Или не хочешь, что вернее. И будешь принесен в жертву богине
Науатль. - "Первый меч империи" повернулся к тронам правителя и жрицы. - Я
жду повеления.
Правитель выслушал, что ему сказала Тааль, и его скрипучий голос
поземкой пронесся по площади:
- Богиня Науатль принимает жертву. Но Уэ-Уэтеотль должен погибнуть,
как подобает воину, с мечом в руках.
Сипактональ вскинул сжатую в кулак руку, повернулся к бойцам,
продолжавшим фехтовать, и в этот момент меч индейца врезался в левое плечо
Никиты, точно в "родимое пятно" Вести.
Сухов пропустил, что говорил и делал дальше главный военачальник Дома
Утренней Зари, на некоторое время он оглох и ослеп, погруженный в кипящий
котел боли, барахтаясь изо всех сил, чтобы не захлебнуться. Выплыл!
Удивительное ощущение распахнувшейся бездны охватило его, и череда
призраков вдруг вынырнула из этой бездны и вошла в его плоть, и с каждым
погружением сила его росла, голова свежела, тело освобождалось от оков
утомления, пока наконец боль не схлынула совсем, оставив человека на
берегу океана под названием Память, переполненного энергией и знанием.
- Ункулункулу, - донесся чей-то шипящий голос.
- Готовься к смерти, - понял Никита и без перевода, быстро огляделся.
Сипактональ стоял перед ним, скрестив руки на груди. Против Такэды
были выставлены два воина, а Уэ-Уэтеотля окружили шестеро.
- Держись, Ник, - быстро проговорил Такэда. - В случае чего я помогу.
Даже в такой момент он думал не о себе и пытался подбодрить друга.
Уэ-Уэтеотль, вылепленный из мускулов, надменности и высокомерия,
великолепной осанкой напоминавший памятник, внушавший откровенное
презрение к разыгранному спектаклю, вдруг глянул на танцора и подмигнул.
Никита такого подарка не ожидал и не поверил глазам, но анализировать
поведение сотника не было времени, бой начался.
Сипактональ выхватил два меча, демонстрируя рёто-дзукаи - фехтование
двумя клинками, - и первое время теснил Сухова, приноравливавшегося к
манере боя врага и к собственным знаниям.
Кто-то из предков Сухова безусловно был великим воином, и эта его
память превратила потомка в мастера, равных которому не было, пожалуй, и в
этом мире.
Никита не думал о блоках, отражении атак, нападении, характере
местности, препятствиях, он действовал, жил боем, ощущая оружие как
естественное продолжение тела. А изучив противника, достигнув максимальной
свободы движений и раскрепощенности, чему помогли и навыки акробата и
гимнаста, стал теснить Сипактоналя, явно озадаченного таким поворотом
дела, уязвленного, начавшего допускать промахи.
Такэда фехтовал спокойно, успевая поглядывать на общую картину боя,
изредка применяя приемы из обширного арсенала айкидо, отчего противники
его падали или теряли ориентацию.
Уэ-Уэтеотль, превратившись в вихрь, сражался молча и хладнокровно,
двигаясь так быстро, что иногда "размазывался" от скорости. Два его
недруга в черном уже вышли из строя, получив раны, не позволившие им
принять участие в схватке, но на смену им вышли еще двое: приказ
Сипактоналя был ясен - убить саагуна, во что бы то ни стало принести его в
жертву богине Науатль. Другой такой случай властолюбивому чичиму,
метившему на престол, мог не представиться, а сотник был серьезным
противником.
Никита отбил серию мгновенных ударов двух мечей - справа, слева, в
трех плоскостях сразу, - колющие и рубящие: шесть смертоносных бликов,
шесть певуче-звонких щелчков металла о металл, выбил один меч у
Сипактоналя, отшатнувшегося в испуге, и в этот момент все переменилось.
Град ударов чичйма стих, он застыл на мгновение с вытянутым вперед мечом,
глаза вспыхнули жестоко и угрожающе, и даже лицо его изменилось,
вытянулось, отяжелело, набрякло кровью - и силой.
- Берегись! - крикнул Такэда, осознавший, что случилось, раньше
танцора.
Если бы Сухов глянул на перстень индикатора, он тоже понял бы причину
преображения Сипактоналя, но лишь с трудом отбив атаку, сообразил:
вселение! Сипактональ застраховал себя и с этой стороны, подав сигнал
бедствия, и в него вселили кого-то из раруггов, блестящих воинов и
профессиональных убийц.
Единственное, что спасало - память рода, знание приемов боя, о
которых раругги не имели полного представления. Однако силы были уже на
исходе. Никита понял, что долго не продержится, он уже перешел предел
физической выносливости, держась на биоэнергетике, сжигая себя, нырнув в
"красный коридор" стресса и неконтролируемых чувств. Но ему не дали
упасть. Сначала Такэда, а потом Уэ-Уэтеотль вмешались в схватку, отвлекая
чичйма, превратившегося в почти неуязвимую машину убийства, на себя.
Индейцы-соперники тоже оказались вовлеченными в общую свалку,
увеличивая неразбериху, невольно помогая жертвам, и в этом шуме раздался
чей-то голос, чистый, гортанный, звонкий:
- Бегите, я задержу их! За стеной река, копьеметалок нет, за городом
в лесу - кони.
Голос мог принадлежать только Уэ-Уэтеотлю, но слова были
произнесены... на русском языке! Впрочем, Никита не удивился, не было сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233