Взгляд ее был тяжел и злобен, он давил, угрожал, приказывал;
казалось, ожившая трубка вот-вот заговорит или, по крайней мере, каркнет,
как ворон Эдгара По. Никита даже замахнулся на нее:
- Кыш отсюда!
Трубка открыла пасть - таково было впечатление, хотя рта у нее не
было и не могло быть, - и зашипела.
Сухов отщатнулся, и в то же мгновение трубка прыгнула на него,
разматывая на лету шнур. Благодаря тому, что танцор опередил ее на
мгновение, трубка не долетела до лица и вцепилась лапами в предплечье, как
раз в том месте, где на коже сидела звезда, то есть Весть, если верить
Толе.
Никита получил сильнейший нервный укол в руку, обжигающая боль
ударила огненной спиралью через плечо, шею и ухо в голову, оглушила.
Вскрикнув, он смахнул с локтя озверевшую телефонную трубку и та, не
долетев до стены, взорвалась. Телефон вспыхнул, загорелся зеленым пламенем
и горел до тех пор, пока не рассыпался в прах. Тумбочка под ним при этом
даже не потемнела.
Оглушенный разрядом, парализовавшим правую руку, Никита дотащился до
кухни, открыл пластмассовую бутыль с колой, жадно припал к горлышку. Рука
дрожала, напиток проливался на воротник, шею, грудь, но он пил, пока не
осушил полуторалитровую бутыль. Не почувствовав вкуса.
С час сидел в гостиной на диване, прислушивался к руке, по которой
бегали тонюсенькие иголочки, и прикидывал, не позвонить ли Такэде от
соседей. Но рука наконец обрела чувствительность и подвижность, и Никита
решил никому ничего не говорить. Как объяснить случившееся, он не знал.
Галлюцинацией здесь не пахло, телефон действительно сгорел, а трубка
рассыпалась в пыль, это он видел собственными глазами. Доказательством
реальности происшествия был уцелевший телефонный шнур, однако вряд ли он
мог рассказать правду. Единственным объяснением, ничего, по сути, не
объяснявшим, было загадочное внедрение, о котором предупреждал Такэда.
Кто-то или что-то внедрялось в какую-нибудь вещь, причем - опасную вещь, и
та начинала вести себя самостоятельно, как живая.
Пахло колдовством, в которое Сухов не верил с детства, мистикой и
дьявольщиной, а также чем-то безмерно чужим и далеким, спрятанным в
глубинах причин и явлений, недоступных обыкновенному человеку. Пахло
жутковатой тайной, влияющей на судьбу рядового жителя Земли по имени
Никита Сухов. Пахло неведомой, нечеловеческой волей, управляющей
событиями, свидетелем которых он случайно оказался...
К вечеру Сухов пришел в себя настолько, что почти не верил в историю
с телефоном. Неизвестность перестала пугать его, а поскольку он был
человеком, который быстро забывал неприятное, то решил не обращать
внимания на всякие там "психоразведки", "печати зла" и "внедрения".
Как-никак его ждал отдых - тренировки на сборах не в счет, - море и
Ксения, и жизнь продолжалась.
Правда, в ресторан он не пошел.
Утром, забрав машину из ремонта, Никита принялся набивать ее
необходимыми вещами от одежды до палатки и спальника, заправился на
ближайшей станции бензозаправки, принадлежащей какой-то частной фирме, и
выехал за город. А уже через полчаса после съезда с кольцевой подоспело
второе происшествие, поставившее танцора перед дилеммой: рисковать ли и
ехать дальше или вернуться под опеку Такэды и всерьез заняться борьбой с
инструктором-грузчиком.
Сначала спустило правое заднее колесо.
Никита остановился у щита: "Кемпинг "Илья". 5 км.", снял колесо, но
поставить запасное в спокойной обстановке не успел.
С грохотом, ревом, воплями и песнями лихо подкатила кавалькада
рокеров и устроила привал. Вокруг в синих дымах закружились "хонды",
"блэндховеры", "харлеи", "дайхатсу" и "навахо", замелькали кожаные куртки,
штаны, юбки, металлические цепи, кресты, бляхи, молнии. На траву
посыпались банки из-под пива и кокаколы, бутылки, свертки, тряпки и другой
мусор. Одна из бутылок угодила в колесо машины Сухова, но он стерпел, тихо
зверея.
Лексикон гонщиков не претерпел изменений с момента появления на свет
этих любителей грохота и ветра, состоял он из трех-четырех десятков
нормальных слов, двух десятков стандартных жаргонных выражений, десяти
фонем и мата. Слушать их было мучением, но Сухов помнил наставления Такэды
и терпел, скрипя зубами. За любое из выражений, с которыми обращались
рокеры к своим подругам, он не задумываясь набил бы морду... если бы не
видел, что "герлам" это нравится. И все же он не сдержался.
- Смотри, куда кидаешь! - рявкнул он, когда о кузов "сотки" ударилась
пустая банка.
Тот, к кому он обращался, улыбаясь, швырнул в машину недопитую банку,
пиво потекло по стеклу, обрызгало Никиту. Он молча стряхнул брызги, шагнул
к детине - смуглое небритое лицо, тонкий горбатый нос, блестящие глаза,
даинные волосы, - сидевшему на высоком седле мотоцикла, и, перехватив
руку, готовую метнуть еще одну банку, сжал ее с такой силой, что ладонь
парня смяла банку в лепешку. Рокер взвыл тонким голосом, головы его
приятелей повернулись в их сторону.
- Извини, - сказал танцор, поворачиваясь спиной к парню, считая, что
инцидент исчерпан, но это было его ошибкой. Рокеры не знали, что такое
этика и честь, ими правили другие законы, законы стаи и толпы, и Сухова
ударили сзади - бутылкой по голове, причем сделала это юная "богиня",
цеплявшаяся за талию своего господина.
Пока танцор соображал, за что его ударили и кто, сосед длинноволосого
наехал на него сбоку и сбил, проехав колесом по ноге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233