Ощущая одномоментно все то же, что и каждый из магов:
воинственно-безмятежную готовность Уэ-Уэтеотля к смерти за правое дело,
философскую сосредоточенность Зу-л-Кифла, возбужденное нетерпение
Яросвета, экзотическое любопытство роя пчел Магэльфа, сомнения Велиала,
поддержку Дадхикравана, играющего роль общего канала пси-связи, восторг и
безмерное удивление Такэды, такое же удивление и нежное тепло Ксении, -
Сухов-Единый о_б_н_я_л их всех и, шагнув сквозь мертвые миры верхнего
конца "лестницы Шаданакара", замер на мгновение перед стеной, отделяющей
Веер от Суфэтха. Но теперь он не боялся "кладбища" Шаданакара, потому что
и для Суфэтха стал если и не Законом, то достойным внимания Правилом. И
"кладбище" пропустило его, лишь обдав немыслимым холодом запредельных
непостижимых пространств.
Невредимый, он вошел в мир Люцифера "через задворки", а нес
"парадного входа".
Природа на терпит шаблонов, и Веер, как Метавселенная, реализовавшая
триллионы миров, отличных друг от друга, вполне и наглядно демонстрировал
правоту вышесказанного. Хрон Люцифера, которому вполне можно было дать
название Ад, не библейский, а гораздо более масштабный и страшный, не
поддающийся описанию, тоже подтверждал это правило. Он и в момент рождения
Шаданакара отличался от остальных его миров-пластин, а когда Люцифер
заявил о себе в полный голос, этот хрон и вовсе выпал из разряда миров,
годных для эстетического созерцания другими формами интеллекта. А потом
Люцифер создал Хаос...
В первые мгновения Никита ничего не увидел и не ощутил, словно
окунулся в абсолютную пустоту подземелья, не способную затронуть ни один
орган чувств.
Великая Тишина обрушилась на голову Сухова; тишина, отрицающая любой
процесс как синтеза, так и распада, любое движение; тишина, отрицающая не
только жизнь, ной смерть как совокупность событий.
Потом пришло ощущение глубины, а с ним - влекущее, соблазнительное,
сладостно-жуткое ощущение инородности.
И эти впечатления были самыми рациональными, хотя и не прямого
действия, остальные не вмещались в понятия земного языка. Но ни один орган
чувств, реагирующий на физические воздействия, а их у Сухова-Единого было
не меньше сотни, не сработал! Мир Люцифера не имел ни цвета, ни вкуса, ни
запаха, ни объема, ни каких-либо ориентиров, ни других характеристик,
которые можно было почувствовать или измерить. Никита не сразу смог
определиться и отыскать способ ориентироваться в этом вселенском Нигде.
Хунь-дунь, пришло на ум чье-то определение. Вероятно, отозвалось "я"
Такэды.
Затем Никита ощутил холод: Хаос Люцифера был агрессивен, отнимая,
высасывая энергию. Не так, как Суфэтх, но тоже с большой жадностью.
Оставаться в этом мире долго не стоило.
Наконец по судорогам магиполя Сухов определил примерные координаты
конкретного "дома" Люцифера и прорубил мечом "ущелье" в сплошной пелене
Великой Тишины. Но и стоя у "ворот" обиталища Люцифера, он все равно
ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Дом хозяина оставался
недоступен даже эйдосу - совокупной сфере чувств Единого, несмотря на
попытки "сотворить свет", то есть установить здесь верховенство Закона
Веера. Тогда Никита напрягся предельно, щедро расходуя энергию, силы,
интеллект и эмоции Единого, достиг сатори, мига просветления, дающего
власть над любым природным явлением, и Хаос уступил.
Перед Единым во всем великолепии открылась "усадьба" Люцифера -
сложнейшая многомерная "снежинка" с текучим узором, эквивалентная по
объему вселенной с Землей и Солнцем, собранная из сияющих звезд-бездн,
пространстве локальным ходом времен и эстетикой странных и парадоксальных
гармоний, вернее, антигармоний. Хаос, созданный хозяином "усадьбы" и
способный "съесть" любой физический объект, превратить его в ничто, ничуть
не влиял на "дом" Люцифера. И Никита почувствовал если не страх, то некую
мимолетную слабость, лишившую его решительности и воли. Но длилось это
состояние одно мгновение, воля остальных личностей, составляющих Единого,
не дала ему расслабиться. Никите напомнили, что он Принцип-регулятор,
способный изменить ход событий в любом уголке Веера. Тогда он, вспомнив
известный дзэнский коан: "Если хлопок двух ладоней таков, то каков хлопок
одной ладони?" - позвал Люцифера "хлопком одной ладони". Молча. И был
вознагражден. Первой реакцией Люцифера было безмерное удивление. И вдруг
словно судорога передернула весь огромный, заполненный Хаосом, мир, и
перед Единым на фоне "звездного" сияния исполинской черной фигурой, чем-то
схожей с человеческим обликом, возник Люцифер.
Долго-долго маги-творцы смотрели друг на друга, не говоря ни слова ни
в одном диапазоне, оценивали, думали, сравнивали возможности, будто
подчеркивая красоту формулы: молчание - это выразительное проявление
невыразимого. Потом Никита сказал вслух (звуковые волны возбуждались в
среде, окружавшей магов, почти так же, как воздух):
- Привет, создатель недостижимого!
- Привет, Первозакон, - ответил Люцифер с неожиданно добродушной
интонацией. - Что-то вы задерживаетесь. Я ждал вашего появления раньше.
- В самый раз, - не согласился Никита и включил всю чувственную
сферу.
Дальнейший их диалог имел сложную структуру и происходил в ином
темпе, в разных плоскостях, на разных уровнях компетентности, принадлежал
разным этическим сферам и культурам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233