К
нему подошел еще один мужчина, совсем старик, они поговорили о чем-то, а
затем вдруг начали оглядываться в недоумении, будто не понимая, как и
зачем сюда попали. Они приходили в себя долго, в течение всей церемонии, и
по их лицам было видно, насколько они удивлены и напуганы. Правда, за ними
никто не наблюдал.
Похороны закончились. Гробы закопали, на холмиках установили обелиски
с крестами, обнесли оградой. Близкие родственники погибших сели в
микроавтобус и уехали, за ними потянулись автобусы с похоронной
делегацией. Кладбище в этом неуютном уголке, с готовыми ямами для
очередных умерших, опустело. А затем к свежим могилам подошел человек в
странном зелено-сером с разводами комбинезоне, огромный, широкий, с
бледным лицом и бездонно-черными глазами. Постоял в задумчивости у могил,
пристально глядя на обелиски с фотографиями похороненных, и тяжело, но
бесшумно, канул в заросли за оградой. На свежей земле у ограды остался
отпечаток его ботинка: рифленая подошва и в центре вдавленный трезубец.
Через час после окончания похорон в квартиру к матери более молодого
из погибших Никиты Сухова позвонил тот же человек в пятнистом комбинезоне,
с черным чемоданчиком в руках. Ему открыл один из родственников Сухова,
его дядя по материнской линии Федор Тихонович Симагин.
- Извините, здесь проживает гражданка Сухова Мария Ильинична?
- Проходите, - посторонился Симагин, круглый, потный, в костюме
несмотря на жару. - У нас тут похороны, помянете ее сына. А что вы хотели?
- Я не знал, извините. Газ-служба, обычная профилактика.
Я зайду в следующий раз. А что случилось?
- Погиб ее сын. - Симагин вытер лоб платком, поморщился. - Несчастный
случай, разбился с другом на машине, она загорелась... - Федор Тихонович
махнул рукой с платком. - В общем, еле узнали, да и то по родинкам на
плече.
Гость сожалеюще поцокал языком.
- Да, это неприятно. - Увидев удивленный взгляд родственника,
заторопился. - Извините, у меня еще много заказов.
- Ничего себе - "неприятно"! - пробормотал Симагин, провожая его
взглядом, но тут же забыл об этом, возвращаясь в квартиру, где царила
тягостная атмосфера воспоминаний и последних тостов вослед безвременно
ушедшему.
Самолет взлетел в девять часов вечера из Быково, и Сухов с каким-то
новым доя себя чувством потери глянул на город сверху: скопление
рукотворных холмов из бетона, кирпича, стали, стекла и асфальта, среди
которых сновали металлические жуки - автомобили и ползали мураши-люди. На
душе скребли кошки, было муторно и тоскливо, и до боли в желудке хотелось
проснуться и зажить прежней, расписанной по мелочам жизнью. Но танцор
знал, что это невозможно, возврата к прежней жизни не было, как бы ни
повернулось колесо судьбы. И все же сердце жаждало успокоения, а не
борьбы. Все еще помнились глаза матери, растерянные, ничего не понимающие,
не умеющие лгать, и сжималось сердце в тревоге за нее: сможет ли она
сыграть убитую горем мать, если кому-то из неведомых далей и времен
вздумается проверить, умер ее сын на самом деле или нет.
На свои похороны Никита не пошел, вернее, его не пустил Такэда,
предпочевший не рисковать. Ксения присутствовала на кладбище и должна была
рассказать все подробности, хотя и месяцем Позже, когда все поутихнет. Как
и мать, она знала правду, но роль свою сыграла вполне искренне, понимая,
что от ее поведения зависят последствия "похорон".
Улетали "погибшие" без нее, девушка даже не знала - куда, но готова
была ждать весточки и прилететь по первому же зову.
Такэда, сидевший рядом, искоса поглядывал на друга, но молчал,
понимая его состояние. Сухов отрезал свои длинные волосы, волной падавшие
на шею, отрастил бородку и усы и теперь походил на коммерсанта, спешащего
по делам на край света - в Хабаровск.
Такэда тоже отрастил усики "а ля Чарли Чаплин" и превратился в
типичного экранного мафиози, связываться с которым не стоило никому.
Операцию с "похоронами" они разрабатывали почти месяц, а осуществили
в середине сентября, когда подвернулся случай.
Во всем мире существовала практика негласной перевозки и похорон
трупов из полиции или милиции, "прошедших опознание, но не опознанных".
Чаще всего такими становились одиночки, уехавшие из родных мест и погибшие
на чужбине, в авариях, катастрофах, а зачастую и от ножа бандитов. На этот
раз милицейский "ворон" перевозил в Москву из Реутово десять молодых
парней, целую команду "самоубийц", путешествующую по стране на велосипедах
и не имевшую никаких документов: все они, перепившись, спали на сеновале в
одной из деревень и сгорели в одно мгновение, не успев сообразить, что
случилось, когда одному из них захотелось покурить.
Машина с останками слетела с шоссе в овраг ночью - лопнуло переднее
колесо, и водитель не смог удержать холодильник на дороге: к счастью, сам
он остался жив, как и сопровождающие мертвый груз. Правда, этим повезло
меньше, оба милиционера получили сотрясение мозга.
Сообщение об аварии пришло в центральное городское ГАИ в первом часу.
и тотчас же это стало известно Такэде, компьютер которого давно "дежурил"
в сети компьютеров всех тревожных служб Москвы. На место происшествия
инженер приехало Никитой через полчаса, опередив гаишников и милицию. Еще
через несколько минут два полуобгоревших трупа, завернутых в гардины,
лежали в кабине "сотки" Сухова, а остальное было делом техники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233