Они не могут чувствовать то, что мы, они должны говорить то, что от них ждут
. Вот эта жирная корова Ч она наверняка фантазирует, как ее зажмет группа
молодых здоровых жеребцов вроде нас.
Он улыбнулся, пытаясь сделать свою улыбку победительной, но вышла она бо
лезненной и жалкой.
Я посмотрел на Стива, и мне его стало жаль. Он говорил всерьез и сам верил в
свои доводы. Для него серьезная теория Филиппа о нашем существовании и н
азначении была не более чем оправданием его ничтожных действий и мелких
желаний. Очень ограничен был его ум, его мир и его кругозор.
“Может быть, вообще нет никакого предназначения”, Ч подумал я. Может, нет
причины у всего этого. И остальные правы, что мы должны делать все что хоти
м, просто потому, что мы это можем. Может быть, нам и не полагается тормозов,
искусственно наложенных ограничений.
Стив все еще крутил пивную банку, нервно ожидая моего ответа. Он и в самом
деле верил, что живет без секса потому, что я против изнасилований. Я посмо
трел на него. Да, между нами были различия. Большие различия. Оба мы были Не
заметные, и во многом Ч почти во всем Ч одинаковы, но в наших системах це
нностей, в наших убеждениях много было определенно разного.
С другой стороны, вот я: убийца, вор, террорист. Кто я такой, чтобы наводить м
ораль? Кто я такой, чтобы говорить своим собратьям: делай то, не делай того?
Я захлопнул дверцу холодильника.
Ч Вперед, Ч сказал я Стиву. Ч Насилуй хоть всю улицу.
Он посмотрел на меня с удивлением:
Ч Правда? Ты не шутишь?
Ч Трахай кого хочешь. Это не мое собачье дело.
Он расплылся в улыбке и хлопнул меня по плечу.
Ч Ты герой и настоящий мужчина!
Я вяло улыбнулся:
Ч Знаю.
Мы вернулись в гостиную.

На следующее утро мы проснулись, позавтракали на скорую руку, поех
али побродить по торговым рядам и попали на утренний сеанс дерьмового на
учно-фантастического фильма. Когда он кончился, мы вышли на солнечный св
ет. Филипп заморгал, вытащил темные очки и надел. После минутной паузы он п
редложил:
Ч Поехали ко мне.
Мы вдруг затихли.
К нему домой.
К Филиппу.
Я видел, что другие поражены не меньше меня. За последние месяцы мы постеп
енно привыкли гостить друг у друга. У каждого, кроме Филиппа. Конечно, для
этого были причины. Хорошие причины. Логичные. Но у меня всегда было чувст
во, что Филипп подстраивал так, чтобы к нему заезжать оказыв
алось неудобным, что он, по какой-то странной причине, не хочет, чтобы мы ви
дели, где он живет. Подозреваю, что это чувство было у всех.
Филипп лукаво покосился на меня:
Ч Если не хочешь, можем поехать к тебе.
Ч Нет-нет, Ч торопливо возразил я. Ч К тебе Ч это отлично.
Он хихикнул, явно радуясь моему остолбенелому удивлению.
Ч Я так и думал.
И мы поехали к нему.
Не знаю, чего я ожидал, но это был не одинокий дом при дороге. Дом стоял в Ана
хейме, в типично среднем районе, окруженный рядами других домов точно та
кого же вида. Филипп заехал на подъездную дорожку, припарковался, и я вста
л за ним. Остальные поставили машины на улице.
Я был... ну, разочарован. После всех этих ожиданий, этой таинственности, я ож
идал чего-то другого. Чего-то большего. Чего-то лучшего. Чего-то, что действ
ительно стоило бы тайны.
А может, именно поэтому он и таился.
Не дожидаясь нас, Филипп вышел из машины, прошел к двери, открыл ее и вошел.
Я поспешил за ним.
Интерьер дома был столь же разочаровывающим. И даже более, если это возмо
жно. В большой тусклой гостиной было удручающе мало мебели. Были часы и ла
мпа на простом фанерном столе, неопределенного вида диван, длинный неотд
еланный кофейный столик и телевизор в деревянном ящике. Точка. На стене в
исела одна картина Ч из тех, что продаются прямо с рамами: мальчик идет по
сельской дорожке с удочкой на плече, а рядом с ним бежит собака. Других ук
рашений в комнате не было. Все это было чем-то неприятно похоже на что-то и
з старого дома моих бабушки с дедушкой.
Я ничего не сказал и попытался не выразить эти чувства на своем лице, но вн
утри у меня была странная пустота. И неприятное, незваное, мелкое чувство
превосходства. Я-то думал, что вкус Филиппа будет... отличаться. Будет смел
ее, новее, моложе. Экстравагантнее, ярче. Что-то в этом роде. Я не ожидал увид
еть дом старой леди с мебелью в стиле Джуна Кливера и с его оглупляющей ор
динарностью.
Ч Сейчас вернусь, Ч сказал Филипп и вышел в холл.
Я кивнул. Остальные террористы вошли за мной. И ничего не сказали. Только Б
астер разливался, как ему здесь нравится. Я видел, как Джеймс закатил глаз
а к небу.
Вернулся Филипп.
Ч Будьте как дома, ребята. В холодильнике есть чего поесть и выпить. А мне
только надо кое-что сделать.
Он снова исчез в холле, а Джуниор, Томми и Пит пошли на кухню. Джон включил т
елевизор, нашел дневное ток-шоу. Я сел на диван.
Рядом со мной на полу, наполовину задвинутая под стол, лежала пачка испис
анных листов из блокнота. Верхний лист был похож на черновик отчета или д
оклада. Я нагнулся, поднял лист и прочел, что осталось после зачеркиваний
и вставок: “Мы Ч благословенные. Нам показали, что мы Ч ненужные, использ
ованные, выброшенные. Мы освобождены для других, более великих дел”.
Это была речь, которую Филипп в тот первый день произнес в “Деннизе”. Ярки
й, взволнованный, вдохновенный экспромт.
Он ее всю написал заранее и выучил.
Я поднял остальные листы и пробежал по строкам: “Мы одной крови. Наши жизн
и шли параллельными путями”... “Изнасилование Ч наше законное оружие”... “
Такие конторы и сделали нас тем, что мы есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114