Белки глаз паравачи дико сверкнули из-под черного капюшона, скрывающего его лицо, он стиснул кулаки и обернулся к дальнему концу зала, где столпились в ожидании тачаки.— Тогда шар будет моим! — закричал он и бросился к Сафрару.— Нет! Он мой! Мой! — взвизгнул торговец, крепче прижимая шар к груди.Ха-Кил с любопытством наблюдал за происходящим. Я рванулся было вперед, но властная рука Камчака удержала меня на месте.— Золотой шар не должен быть поврежден! — воскликнул я.Паравачи, конечно, был гораздо сильнее толстого, низкорослого Сафрара, и вскоре ему удалось выхватить шар из рук отчаянно сопротивляющегося торговца. Тот издал дикий вопль и впился зубами в плечо паравачи. Я вспомнил зловещие ядовитые золотые зубы Сафрара. Паравачи отчаянно завизжал, закружился на одном месте и, к моему несказанному ужасу, швырнул вырванный у Сафрара золотой шар на пол.Не замечая больше ничего вокруг, я бросился вперед. Слезы застилали мне глаза. Опустившись на пол у разбитого яйца, я не в силах был даже сдержать вырвавшийся у меня крик отчаяния. Все кончено!Яйцо разбито! Я потерпел неудачу! Царствующие Жрецы погибнут! Погибнет все! На эту планету и на родную мне Землю придут загадочные, таинственные «Другие», кем бы они ни были! Все кончено! Все погибло! Все пропало!Все мои мысли и чувства были заняты разбитым яйцом, и лишь боковым зрением я заметил короткую агонию паравачи, покрывшегося страшными оранжевыми пятнами, опустившегося на пол и затихшего в предсмертных судорогах.Камчак подошел к нему и сорвал черный капюшон. Его лицо стало оранжевым, вылезшие белки глаз остекленели.— Это Толнус, — долетел до меня как-будто издалека голос Гарольда.— Конечно, — сказал Камчак. — А кто же ещё это мог быть? Кто, кроме убара паравачей, мог послать своих всадников для нападения на фургоны тачаку, и пообещать предводителю наемных тарнсменов половину босков, золота, женщин и фургонов своего племени?До меня с трудом доходила их речь. Мне вспомнился Толнус — один из четырех убаров народов фургонов, которых я встретил, впервые попав в тарианские степи, в земли кочевников.Камчак нагнулся к распростертому на полу неподвижному телу и сорвал с него усыпанное драгоценными камнями бесценное ожерелье. Осмотрев его с презрением, он бросил его одному из своих людей.— Отдайте это паравачам, — распорядился он. — С его помощью они смогут выкупить у кассаров и катайев хотя бы часть своих босков и женщин.Стоя на коленях у разбитой скорлупы яйца, я едва сознавал происходящее, настолько был поглощен охватившим меня отчаянием. Я даже не сразу заметил, что Камчак с Гарольдом уже давно стоят рядом.Я плакал, ничуть не смущаясь их присутствия. Я оплакивал не только провал своей миссии и крушение всего, за что я боролся — и я, и прежде всего Царствующие Жрецы, мой друг Миск, — но и сами их жизни, и жизни всех населяющих этот мир, и мою родную Землю, оставшихся теперь, очевидно, совершенно беззащитными перед загадочными «Другими»; я оплакивал и то существо, что дожидалось своего срока появления на свет и явившееся безвинной жертвой интриг и растянувшегося на столетия межпланетного конфликта; это существо, этот, так сказать, ребенок Царствующих Жрецов прекратил свою ещё не начавшуюся жизнь и этим похоронил надежды всех тех, кто так и не дал ему родиться.Тело мое сотрясали безудержные рыдания.Словно сквозь туман до меня донеслись чьи-то слова «Сафрар и Ха-Кил убежали» — и голос Камчака, приказывающего: — Отпустите слинов. Пусть поохотятся.Вслед за этим об пол звякнули отстегиваемые с ошейников животных цепи, и мраморные своды гулко отразили удаляющийся топот их лап. Не хотел бы я оказаться на месте Сафрара.— Крепись, воин из Ко-Ро-Ба, — с неожиданной теплотой прозвучал надо мной голос Камчака.— Ты не понимаешь, мой друг, — сдерживая рыдания, пробормотал я. — Ты просто не понимаешь!Тачаки в их черных кожаных одеяниях сгрудились вокруг нас. Мастер но приручению слинов также стоял рядом, держа в руках свисающие голые цепи. Ближе к стенам застыли рабы с мешками золотых слитков на плечах. Я начал улавливать гнилостный запах, исходящий от лежавших рядом со мной обломков скорлупы.— Ну и запах, — поморщился Гарольд.Он опустился на колени перед яйцом и с выражением глубокого отвращения на лице прикоснулся пальцем к бреши в скорлупе. Поднеся к лицу щепотку каких-то слепленных засохшей слизью золотистых песчинок, он задумчиво растер их между пальцами и ещё раз принюхался.Я обреченно уронил голову, мне все было безразлично.— Ты хорошо знаешь, что такое золотой шар Царствующих Жрецов? — поинтересовался у меня Камчак.— Нет, — ответил я. — У меня никогда не было такой возможности.— Неужели их яйцо такое? — саркастически заметил убар тачаков.— Ну-ка, взгляни повнимательней, — подошел ко мне Гарольд.Он поднес ближе к моему лицу свою ладонь, и на пальцах у него я увидел сухие золотистые пятна. Я смотрел на его ладонь, ничего не понимая.— Оно мертвое, — сказал он.— Мертвое? — удивился я.Гарольд снова нагнулся к расколотому яйцу, наклонился над ним и извлек из скорлупы сморщенное, тронутое гниением, мертвое, наверное, уже в течение нескольких месяцев тельце нерожденного тарлариона.— Я ведь говорил тебе, — с участливой теплотой напомнил Камчак, — что яйцо не имеет никакой ценности.Я, пошатываясь, поднялся на ноги, изумленно глядя на обломки яйца. С трудом нагнулся и, погрузив пальцы в содержимое яйца, с удивлением всмотрелся в оставшиеся на них сухие темно-золотистые пятна.— Это не яйцо Царствующих Жрецов, — сказал Камчак. — Неужели ты действительно полагал, что мы можем позволить неприятелю узнать местонахождение подобной вещи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123