К тому же большинству тачаков я был памятен именно из-за своих заметных рыжих волос, которые в этом редком, прямо скажем, случае могли бы сослужить добрую службу своему владельцу. Не то чтобы цвет моей шевелюры вызывал у меня отвращение, нет, просто гораздо чаще он служил для меня источником многочисленных неприятностей, с первыми из которых я столкнулся уже в четырехлетнем возрасте. Именно поэтому я спешил воспользоваться возможностью, когда моя шевелюра окажется способной принести мне хоть какую-то пользу.Едва я поднял голову из воды уличного фонтана, как у Гарольда вырвался изумленный крик:— Ба! Да это же Тэрл Кэбот! — хлопнул он себя по коленям.— Собственной персоной, — проворчал я.Отведя девушку домой, мы с Гарольдом отправились к дому Сафрара. Первый штурм этих хорошо укрепленных строений был отбит. Штурм главной башни был особенно сложной задачей. Да и прочные наружные стены ещё защищали. Хотя в ней уже зияли два широких пролома, забитых трупами тачаков и тариан. Ветер доносил с башни запах разогретого тарларионового масла, готового быть выплеснутым на головы тех, кто решился бы атаковать башню по приставным лестницам. Защитники и нападающие обменивались нечастыми выстрелами из луков и арбалетов. Нападение откладывалось, и это беспокоило меня больше всего: находящиеся на неприступной башне тарны могли без большой для себя опасности покинуть дом. Значит, и Сафрар, если только он захочет, тоже сможет улететь. Но понять его планы было непросто. Возможно, он не покидал города, ожидая того, серолицего, возможно, были ещё какие-то причины. В его личной крепости, несомненно, имелись запасы воды и провизии достаточные, чтобы выдержать длительную осаду, и он может спокойно улететь, когда захочет, и если до сих пор этого не сделал, то лишь потому, что не видит в этом необходимости.Я хотел было немедленно отправиться во дворец Фаниуса Турмуса, где Камчак устроил свой штаб, и поговорить с главнокомандующим тачаков, но Гарольд настоял на необходимости обойти город и обследовать очаги тарианского сопротивления.— Но зачем это нам? — удивился я.— Для всех нас это очень важно, — многозначительно заметил мудрый тачак.Я не стал возражать.Город был окутан ночным мраком, и мы шли по улицам Тарии, ориентируясь по отблескам, отбрасываемым многочисленными пожарами.Мы добрались до какого-то обнесенного высокой стеной строения и пошли по огибающей его мостовой.Изредка из-за стены доносились чьи-то крики, отчаянные женские вопли.— Что это за здание? — спросил я.— Дворец Фаниуса Турмуса, — ответил Гарольд.— Я слышал крики женщин.— Это тарианские женщины, захваченные тачаками, — пояснил Гарольд и добавил: — Много баб из самых богатых тарианских семейств теперь попробуют на себе рабский ошейник.Я очень удивился, когда у ворот дворца Фаниуса Турмуса стоящие на посту тачакские воины, приветствуя нас, трижды ударили копьями о кожаные щиты. Одним ударом копья о щит тачаки салютуют командиру тачакской десятки, двумя — командиру сотни, тремя — тысячи.— Проходите, командиры! — приветствовал нас часовой.Когда мы вошли, я, естественно, обратился к Гарольду с вопросом о том, что означает это отданное охранниками приветствие.— Это означает, — важно ответил он, — что ты обладаешь рангом командира тачакской тысячи.— С каких это пор?— Это распоряжение Камчака, — пояснил Гарольд. — Я предложил пожаловать тебе его ввиду твоих мужественных, хотя и несколько неуклюжих, действий там, у ворот.— Спасибо.— Я, конечно, рекомендовал ему предоставить такой же ранг и мне тоже, — добавил он, — поскольку я тоже некоторым образом причастен к этому делу.— Естественно, — согласился я.— Впрочем, я не вижу у тебя под рукой тысячи, чтобы командовать…— Тем не менее сам по себе ранг тысячного означает очень высокую власть?— Это верно.Ранг тысячного в тачакской армии действительно очень высок и в иерархии тачаков уступает только убару.— Почему же ты мне об этом сразу не сказал? — спросил я.— Это не показалось мне важным, — заметил молодой тачак.Я сжал кулаки, прикидывая, с какой стороны лучше заехать этому самодовольному нахалу по носу.— Хотя коробанцы, вероятно, придают большее значение подобным мелочам, чем тачаки, — заметил Гарольд.Нет, разбитым носом этого не переделаешь. Нечего и пытаться, решил я.Мы подошли к образованному двумя наружными стенами углу, который был завален кубками и шкатулками с драгоценными камнями и всевозможными украшениями. На огромных серебряных и золотых блюдах валялись бусы, серьги, браслеты и колье.Здесь же в несколько рядов стояли громадные сундуки, доверху набитые серебряными монетами; денег, кстати сказать, оказалось особенно много, поскольку дворец. убара являлся одновременно и монетным двором Тарии. Чуть дальше находились горы свернутых рулонами тканей, в основном тончайшего шелка и искусно выделанных шкур, ковры и гобелены, за которыми следовал целый склад сложенного у стены оружия.— Ты как командир тоже можешь выбрать себе, что захочешь, — предложил Гарольд.Я молча кивнул и отказался.Мы вошли в следующий двор, отделенный от дворца невысокой внутренней стеной.Здесь длинной чередой стояли тарианские женщины, обнаженные, коленопреклоненные, соединенные одна с другой либо короткими цепями, либо кожаными ремнями. Руки каждой из них были связаны по-разному: у некоторых впереди, у других за спиной. Это их крики я слышал по другую сторону стены. Многие из них и сейчас ещё рыдали или испускали истеричные вопли, но большинство женщин словно оцепенели от потрясения и неподвижно стояли, устремив невидящий взгляд в землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123