Кем бы ни была она в прошлом — малозначительной служащей в одной из тысяч похожих друг на друга безликих контор, вынужденной отрабатывать свою мизерную заработную плату и выкраивать из неё крохи, чтобы иметь возможность не ударить в грязь лицом и произвести впечатление на своих подруг, столь же незначительных служащих из таких же незначительных контор, — теперь она была живой и свободной в проявлении своих чувств, хотя горло её сжимал ошейник, а тело было отмечено клеймом. Она превратилась в очаровательную, страстную женщину, дерзкую и милую, — одним словом, мою.Интересно, были ли на Горе и другие женщины с Земли, прошедшие такую же трансформацию, перерождение, те, кто, даже не отдавая себе отчета, страстно желал найти для себя мужчину и мир, в котором — пусть даже не по собственной воле, не имея иного выбора — они научились ценить то, чем обладали до сих пор, научились по-новому смотреть на жизнь, радоваться каждому её проявлению и чувствовать себя по-настоящему свободно и раскованно — как это ни покажется парадоксальным — даже в стягивающем их горло ошейнике. Так думал я и сам удивлялся своим мыслям: возможно ли вообще такое? Правы ли в своих заключениях горианцы?Слишком уж фантастической порой казалась мне их психология.Сейчас в тронном зале дворца тарианского убара оставались только Камчак с Африз, Гарольд с Хереной и я с Элизабет.Камчак посмотрел на меня проницательно.— Ну, в нашей игре, кажется, все складывается удачно.Мне припомнился наш недавний разговор.— Ты слишком рисковал, — ответил я, покачав головой, — когда не вывел войска из Тарии и не бросил их на защиту босков и фургонов, понадеявшись на то, что катайи и кассары придут тачакам на помощь.Это была слишком рискованная игра.— Возможно, не такая уж рискованная, — ответил он, — поскольку я знал катайев и кассаров, наверное, даже лучше, чем они сами.— Ты говорил, — напомнил я, — что игра ещё не окончена.— Теперь уже все позади.— А что составляло последнюю партию этой игры?— Мне нужно было показать катайям, кассарам и тем же паравачам, насколько просто нас можно уничтожить по отдельности руками друг друга и какую силу мы будем представлять собой, действуя все вместе.— Это должно было навести их на мысль о необходимости выбора Высокого Убара?— Да, именно на это и была направлена моя игра.— Ну, что ж, да здравствует Высокий Убар — Камчак, убар тачаков!— Да здравствует Камчак — Единый Убар народов фургонов! — подхватил Гарольд.Камчак рассмеялся и опустил глаза.— Скоро наступит самое время для охоты на тамитов, — высказал он давнишнее желание.После этого мы все вместе направились к выходу из зала. Африз легко поднялась с колен, чтобы следовать за своим хозяином.Камчак обернулся и задумчиво на неё посмотрел Девушка нерешительно остановилась, пытаясь понять, что он задумал С неожиданной для него нежностью Камчак положил руки девушке на плечи, привлек её к себе и оставил у неё на губах легкий поцелуй.— Господин? — удивленно спросила девушка.Камчак вынул из-за пояса маленький ключ, вставил его в замок на ошейнике и снял его.Девушка недоверчиво покачала головой и прикоснулась рукой к шее.— Ты свободна, — сказал ей Камчак.Африз смотрела на него с недоумением и недоверием.— Не бойся, — продолжал Камчак, — тебе дадут достаточно золота. Ты снова будешь одной из самых богатых женщин Тарии.Девушка не в силах была произнести ни слова.Мы, все присутствующие, были ошеломлены не меньше её. Каждый из нас знал, скольким опасностям пришлось подвергнуться Камчаку, чтобы заполучить её в свои руки; каждый знал, какую цену ещё совсем недавно вынужден был заплатить Камчак за то, чтобы она после вражеского набега была возвращена ему.Мы просто не в силах были поверить в реальность происходящего.Камчак поспешно отвернулся и направился к своей привязанной к трону каийле. Он вставил ногу в стремя и легко забросил свое крепкое тело в седло Затем, не подгоняя животное, он выехал из зала. Мы все последовали за ним — за исключением Африз, которая осталась неподвижно стоять у трона тарианского убара, одетая в тунику кейджеры, но без ошейника — свободная. Руки её были прижаты к лицу.Она, казалось, была в полном оцепенении и лишь механически покачивала головой.Я шел за каийлой Камчака, рядом со мной задумчиво вышагивал Гарольд, а в двух шагах за нами — как подобает горианкам — следовали Элизабет и Херена.— Интересно, — спросил я у Гарольда, — почему он пощадил Тарию?— Его мать была тарианкой, — ответил молодой тачак.Я остановился от неожиданности.— Ты что, не знал? — удивился Гарольд.— Нет, — покачал я головой.— Именно после её смерти Катайтачак и пристрастился к листьям канды.— Я ничего этого не знал.Мы несколько отстали от Камчака.— Да, — продолжал Гарольд, — она была тарианской девушкой, взятой в рабство Катайтачаком. Он полюбил её, подарил ей свободу, но она так и оставалась с ним до самой смерти — убарой тачаков.За главными воротами дворца Фаниуса Турмуса нас дожидался Камчак на своей каийле. Здесь же стояли наши животные, и мы сели в седло. Херена и Элизабет побежали у наших стремян.Мы выехали на мостовую и повернули в сторону главных ворот Тарии.Лицо Камчака было непроницаемо.— Подождите! — послышалось у нас за спиной.Мы обернулись и увидели бегущую за нами Африз, босую и одетую в тунику кейджеры.Она остановилась у стремени Камчака и замерла, низко опустив голову.— Что это значит? — сурово взглянул на неё Камчак.Девушка не ответила и не подняла головы.Камчак тронул поводья и повернул каийлу к главным воротам Тарии. Мы ехали следом. Африз, Элизабет и Херена шли, держась за стремена наших скакунов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123