При этом сообщении находившиеся в зале тачачки радостно захлопали в ладоши, на лицах у них отразилось ликование. Некоторые из них тут же выбежали из зала и вскоре вернулись, ведя перед собой тарианок, в услужении у которых они находились ещё несколько часов назад. Входящих в зал тарианок принуждали взбить волосы и вымыть ноги, прежде чем им позволяли выполнять обязанности прислуживающих за столами рабынь. Позже некоторых из них заставили танцевать для победителей. В разгар пиршества одна из тачакских девушек, указывая на бывшую свою госпожу, вдруг воскликнула:— Что мне предложат за эту рабыню?Кто-то, решив поддержать игру, выкрикнул свою цену — что-то около пары медяков. Тачакские девушки завизжали от удовольствия, призывая мужчин включиться в импровизированную распродажу их бывших хозяек. Одна из самых красивых тарианок была продана всего за семь медных тарианских монет. И вдруг в зале появился очередной посыльный и торопливо подбежал к Камчаку. Убар тачаков выслушал его с бесстрастным выражением лица и решительно встал из-за стола. Широким жестом он указал на пленных тарианцев.— Увести их, — приказал он. — Заковать в цепи, посадить в крепость и найти для них занятие. Пусть работают.Фаниуса Турмуса, Камраса и всех членов Городского Совета охранники немедленно вывели из зала.Разговоры за столами стихли, все присутствующие молча смотрели на Камчака. Даже музыканты опустили инструменты.— Пир окончен, — сообщил Камчак.Тачаки и приглашенные, не дожидаясь дальнейших указаний, поспешно оставили зал.Камчак — в наброшенной на плечо мантии убара стоял у трона Фаниуса Турмуса и мрачно смотрел на опустевшие столы, перевернутые кубки с вином и остатки праздничного пиршества. Лишь он, Гарольд и я одни остались в тронном зале.— Что случилось? — не в силах скрыть тревоги спросил я.— Боски и фургоны подверглись нападению, — сообщил Камчак.— Кто напал? — воскликнул Гарольд.— Паравачи, — коротко ответил Камчак. Глава 23. БИТВА У ЛАГЕРЯ Пришпорив своих каийл, мы с Гарольдом помчались к сопровождавшим штурмовое войско Камчака фургонам. Их было около двух дюжин, большей частью груженных провиантом. С одной из повозок верх был снят — там находились похищенные нами у Сафрара два тарна. Поскольку тарн — птица боевая, тачакам показалось, что при штурме города тарны будут нелишними.Мы собрались лететь за подмогой. Гарольд — к кассарам, я — к катайям. Хотя, честно сказать, надежды на то, что кто-нибудь из них придет на помощь тачакам, почти не было. После этого мы намеревались вернуться к своим, возвращавшимся к лагерю для защиты босков и людей. Камчак, так и не сумевший отомстить Сафрару за Катайтачака, готовился покинуть город. Он должен был двинуть войска на паравачей.Когда-то давно, впервые оказавшись на равнине Тарии, я встретил четырех всадников, одним из них был Камчак. Каково же было мое удивление, когда чуть позже я узнал, что трое других — Конрад, Хакимба и Толнус оказались не кем иным, как убарами кассаров, катайев и паравачей. Тогда я ещё не знал, что простые воины из разных племен, как правило, не прогуливаются вместе. Те, кого я принял за обычных кочевников, на самом деле оказались специально съехавшимися на совет убарами.Вообще-то у кочевых племен принято скрывать подлинных убаров — чтобы уберечь истинного убара от покушения, каждый народ имеет подставного предводителя. Но по словам Камчака, Конрад, Хакимба и Толнус являлись истинными вождями своих племен.Пытаясь снизиться над растревоженным лагерем катайев, я едва уберегся от стрел — меня спасла яркая куртка посланника. Вскоре меня отвели к возвышению, где восседал мнимый убар. Большого труда стоило мне убедить конвой в том, что я знаю их истинного убара, и лишь после того, как я назвал его имя, меня провели к Хакимбе.Как я и думал, сообщение о плачевном положении тачаков не вызвало у него особого сочувствия — карие глаза Хакимбы смотрели по-прежнему равнодушно с покрытого шрамами лица; то, что паравачи совершают набеги на стада и фургоны тачаков в то время, как те воюют в Тарии, ничуть не волновало предводителя катайев; правда, он порицал паравачей за то, что они делают набеги в Год Знамений — время всеобщего перемирия племен… Тогда я попытался сменить тактику и заявил, что между паравачами и тарианцами возможен заговор и что паравачи даже в этот год не гнушаются совершать набеги, рассчитывая этим отвлечь внимание тачаков от Тарии.Похоже, мои слова произвели какое-то впечатление, и все-таки при всем своем неодобрении действий паравачей и особенно их возможного сговора с тарианцами Хакимба не соглашался помочь воинами.— У нас есть свои фургоны, — наконец медленно произнес он, — свои. Не тачакские, не паравачские, не кассарские — свои. Так вот, если паравачи нападут на наши фургоны, мы будем сражаться. Не раньше.Хакимба был непреклонен.С тяжелым сердцем я взобрался на спину тарна.— Я слышал, что паравачи убивают босков, — сказал я уже сидя в седле.— Убивают босков? — недоверчиво переспросил Хакимба.— Да, — кивнул я, — и вырезают кольца из носов у женщин, чтобы продать их в Тарии, когда оттуда уйдут тачаки.— Это гнусно — убивать босков, — задумчиво произнес Хакимба.— Так вы поможете? — снова спросил я.— У нас есть свои повозки, — упрямо повторил он, — и мы будем следить за ними.— А что вы будете делать, если паравачи и тарианцы объединятся и на следующий год выступят против вас? Они убьют и ваших босков!— Паравачи… — медленно произнес Хакимба, — паравачи хотели бы быть единственным народом фургонов и владеть травой всех прерий и всеми босками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123