— истошно завопил он, прыгая на месте от возбуждения.Я поднял глаза и с замиранием сердца внезапно все понял.Громкий крик радости вырвался из моей груди слева, впереди выкатывающихся из-за холма тысяч всадников развевалось знамя с желтым луком на полотнище, а справа во главе летевших во весь опор воинов на каийлах полоскался в воздухе штандарт с бола!— Катайи! — орал Гарольд, сжимая меня в объятиях. — Кассары!Лишившись дара речи, я только и мог, что потрясенно наблюдать со своего места, как стремительной атакой сметаются фланги паравачей и огромные клинья кассаров и катайев, словно тиски, быстро сжимают вражеское войско. Мне показалось, что небо потемнело — тысячи стрел черным дождем просыпались на обезумевших, смявших свои ряды, безуспешно ищущих пути к отступлению врагов.— Мы могли бы помочь, — заметил Гарольд.— Конечно! — воскликнул я.Гарольд ухмыльнулся:— Вам, коробанцам, как горожанам, такое приходит на ум не сразу.Я развернулся к тачакам:— Разбирай повозки! В атаку!В тот же миг веревки, связывающие повозки, были перерублены, и, оглашая степь боевым кличем тачаков, навстречу паравачам ринулись наши уцелевшие воины — жалкие остатки некогда могучего отряда. Глядя на них, можно было предположить, что в бой идут хорошо отдохнувшие, полные сил люди.Еще до конца дня мне удалось встретиться с убаром катайев Хакимбой и Конрадом, убаром кассаров.Мы обнялись на поле брани как братья по оружию.— У нас — свои повозки, — заявил Хакимба, — и все же все мы — народы фургонов, кочевники.— Так же как и мы, — произнес Конрад.— Я только жалею, — сказал я, — о том, что послал гонца к Камчаку, — теперь он небось оставил Тарию и спешит сюда.— Нет, — успокоил меня Хакимба, — мы отослали гонцов в Тарию, как только снялись с места, так что Камчак в курсе, он все узнал куда раньше вас.— И о нас тоже, — кивнул Конрад, — мы тоже решили, что лучше держать его в курсе дел.— А вы неплохие ребята, — ухмыльнулся Гарольд. — Но теперь и вы в состоянии войны с паравачами.— Паравачи оставили свой лагерь почти без охраны, — заметил ему Хакимба, — практически все силы здесь.Я рассмеялся.— Теперь все боски паравачей пасутся в стадах кассаров и катайев, — весело сообщил Конрад.— Полагаю, они поделены поровну, — заметил Хакимба.— Думаю — да, а если нет, то парочкой набегов мы быстренько сравняем их число, — выразил простое кредо кочевников Конрад.— Что верно, то верно, — ответил Хакимба, и желто-красные шрамы на его лице сморщились в ухмылке.— Уцелевших паравачей дома ждет ещё один сюрприз, — сказал Конрад.— Какой? — спросил я.— Мы подпалили их фургоны — сколько успели, — ответил Хакимба.— А барахло и бабы? — поинтересовался Гарольд.— Все, что нам нравилось — женщины, утварь, мы забрали с собой, остальное — подпалили, а женщин, которые нас не устраивали, оставили раздетыми рыдать у повозок.— Это предполагает войну на многие годы меж народами фургонов, да? — спросил я.— Вовсе нет, — возразил Конрад. — Паравачи захотят вернуть своих босков и женщин, и, возможно, за определенную мзду им удастся это сделать.— Это — мудрое решение, — заметил Гарольд.— Не думаю, что впредь им захочется убивать босков или двурушничать, — заключил Хакимба, и я мысленно согласился с ним.К вечеру с паравачами было покончено. Их остатки рассеялись по степи. Мы с Гарольдом отправили гонца к Камчаку с известием о победе. Спустя несколько часов вслед за ним в Тарию должны были направиться кассарская тысяча и тысяча катайев, выделенные Хакимбой и Конрадом в помощь ему.Было решено, что с утра тачаки перегонят повозки и стадо подальше в степь. Боски перестали доиться от запаха смерти. Вокруг лагеря вовсю шелестели травой неутомимые любители падали — маленькие бурые урты.Куда тачаки направятся в своем кочевье потом, должен был решить Камчак.Войска кассаров и катайев расположились раздельно от нас и друг от друга. Наутро они собирались возвращаться к своим лагерям. Все три племени на ночь выставили дозорных, которые время от времени сообщали обстановку в лагере другого племени.Всем не терпелось вернуться к местам основных стоянок — так было спокойнее. Не то чтобы народы фургонов не доверяли друг другу и в эту ночь, но кочевая жизнь, полная войн и набегов, приучила их к осторожности.Мне же хотелось скорее вернуться в Тарию. Гарольд добровольно вызвался остаться в лагере за начальника, пока ему не пришлют замену. Меня же влекло в Тарию одно важное неоконченное дело, и я горел желанием вернуться туда при первой же возможности. Я решил отправиться утром.Вечером я разыскал старую повозку Камчака — разрубленная и раскуроченная, она не была сожжена, но ни внутри, ни вокруг мне не удалось обнаружить следов пребывания Африз или Элизабет. Не было их и в проломленной перевернутой клетке, в которой Камчак имел обыкновение их держать и где я видел их последний раз. Одна из спасшихся женщин сказала мне, что во время первого нападения паравачей клетка была пуста, Африз сидела в повозке Камчака, а «маленькая варварка», так тут звали мисс Кардуэл, к тому моменту давно уже была в другом месте. Африз досталась паравачам, а что случилось с Элизабет, женщина не знала. Из того, что Элизабет отослали в другой фургон, я заключил, что Камчак её продал кому-то. Мне стало любопытно — кто теперь её хозяин? Ради собственного блага ей бы следовало угождать ему. Хотя не исключено, что подобно Африз она тоже попала в руки паравачи.Я заглянул внутрь нашего старою фургона, чувство горечи и боли нахлынуло на меня. Обшивка каркаса была отодрана во многих местах, ковры, кайвы, седла украдены, сорванные занавеси валялись грязной кучей на искореженном, разломанном полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123