Между ними прохаживались два тачакских воина с плетьми в руках. Когда кто-то из женщин начинал стенать особенно громко и заражать истерикой остальных, они со свистом рассекали бичами воздух, звонко протягивая удар по земле, но в иных случаях могли пройтись ими и по спинам непокорных.— Ты — командир тачакской тысячи, — сказал Гарольд. — Если какая-нибудь из девушек тебе нравится, сообщи об этом охраннику и пусть он пометит её для тебя.— Нет, — покачал я головой. — Пойдем скорее к Камчаку.Тут наше внимание привлек какой-то шум у ворот, и два тачака — один из них смеялся, зажимая ладонью окровавленное плечо, — втолкнули во внутренний двор яростно сопротивляющуюся, одетую, как свободная, но без вуали, девушку.Это оказалась Дина.Тачак с пострадавшим плечом со смехом поставил её перед нами на колени.— Посмотри, какая красавица, командир! — воскликнул он. — А дерется как! Настоящий боец!Дина, подняв голову, с трудом переводя дыхание, удивленно посмотрела на меня.— Не присоединяйте её к остальным, — приказал я. — Оставьте на ней одежду и развяжите руки. Позвольте ей закрыть лицо вуалью, если она того пожелает. С ней следует обращаться со всем уважением, как со свободной женщиной. А сейчас отведите её домой и, пока мы остаемся в городе, охраняйте её. Вы отвечаете за неё головой!Оба воина выглядели крайне удивленными, но тачакская дисциплина была строгой.— Да, командир! — в один голос воскликнули воины, отпуская девушку. — Мы отвечаем головой за её безопасность!— С тобой все будет в порядке, — пообещал я Дине.— А мой город? — спросила девушка. — Он весь горит!— Мне очень жаль, — прервал я бесполезный разговор и, круто развернувшись, вошел в здание дворца Фаниуса Турмуса.Я был уверен, что на время пребывания тачаков в городе ни одна женщина не будет в большей безопасности, чем Дина.Перепрыгивая сразу через две ступеньки, мы с Гарольдом быстро миновали мраморную лестницу и оказались перед входом во внутренние залы дворца.Здесь же у двери стояла привязанная каийла. В сопровождении двух тачаков мы быстро отыскали тронный зал Фаниуса Турмуса, где, к моему удивлению, уже вовсю кипел пир. Во главе столов на троне убара в малиновой мантии, накинутой поверх кожаного тачакского одеяния, восседал Камчак; оружие его — щит и копье — стояли тут же, справа, прислоненные к трону. Рядом за составленными столами, принесенными сюда из многочисленных комнат дворца, расположились тачакские офицеры, среди которых я заметил и нескольких воинов, не имеющих офицерского чина. Между ними были освобожденные от рабских ошейников тачакские женщины, красующиеся в одеяниях свободных. Все смеялись и радовались победе, подливая друг другу вина. Один Камчак сидел в мрачной сосредоточенности. По левую руку от него на почетных местах за длинным, низким столом, уставленным яствами и напитками, расположились несколько высокопоставленных граждан Тарии, явившихся на банкет в своих лучших одеждах, с волосами, пропитанными ароматическими маслами. Я заметил здесь и Камраса, чемпиона Тарии, и грузного человека с тяжелым взглядом, который мог быть только самим Фаниусом Турмусом. За спиной у каждого из них стоял тачакский страж с кайвой в руке. По знаку Камчака в случае каких-либо, даже случайных, оскорблений со стороны тариан горло им будет немедленно перерезано.Камчак повернулся к гостям.— Ешьте, — миролюбиво предложил он.За столами прислуживали обнаженные тарианские девушки из знатнейших семей города.Тарианские музыканты, подчиняясь сложившимся обстоятельствам, изо всех сил старались угодить новым хозяевам.— Ешьте! — распорядился Камчак.Пленные тариане, повинуясь, послушно набивали себе рты всем, что находилось под рукой.— Добро пожаловать, командиры, — заметив наше появление, широким жестом предложил присоединиться к пиршеству Камчак.— Не ожидал увидеть тебя в Тарии, — признался я ему.— Они тоже, — усмехнулся Гарольд, кивнув на членов Верховного Совета Тарии.Но сумрачный взгляд Камчака не становился веселее. Он как будто не замечал происходящего. Эта ночь, ночь его триумфа, казалось, совсем его не радовала.— Убар тачаков не выглядит счастливым, — заметил я.Камчак поднял голову и грустно посмотрел на меня.— Город в огне, — продолжал я.— Пусть горит, — мрачно ответил он.— Он у твоих ног.— Он мне не нужен.— Чего же ты хотел?— Только крови Сафрара.— И все это только ради того, чтобы отомстить за смерть Катайтачака?— Ради того, чтобы отомстить за смерть Катайтачака, я бы спалил и тысячу городов.— Вот как? — Я был удивлен.— Это был мой отец, — ответил Камчак и отвернулся.В ходе вечера в зал время от времени входили воины и гонцы с поручениями, прибывающие сюда из разных концов города и даже от находившихся в степи тачакских фургонов, проделавшие, быть может, многочасовой путь, чтобы передать убару сообщение.Они подходили к Камчаку, обменивались с ним несколькими словами и быстро оставляли зал.Вина и закуски подавались на столы без остановки, и даже тарианская знать — под угрозой кайвы у них за спиной — принуждена была поглощать вино в неимоверных количествах, отчего многие из них, опьянев, принимались жаловаться друг другу на тяготы прошедшего дня или стонать, раскачиваясь из стороны в сторону, горестно обхватив голову руками, в то время как общее веселье в зале росло пропорционально выпитому. В один из моментов празднества в зал вошли три тачакские девушки в развевающихся на них шелках и втолкнули перед собой упирающуюся растрепанную тарианку. Они связали девушке руки, забросив петлю ей на шею.— Она была нашей госпожой! — объявила одна из тачакских девушек, ведя за собой тарианку по всему залу и подгоняя её плетью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123