Того же мнения были о себе и его друзья. Те лишь время от времени жмурились и трясли головами, но ничего не говорили, боясь, как бы их не сочли сумасшедшими. А Радихена помалкивал и посмеивался.
И только сама коза, выкрашенная в три цвета, имела вид одновременно смущенный и вызывающий. Она хорошо понимала, что с ней что-то не так, но рассчитывала на уважение со стороны хозяев. Стояла у ворот дома старосты, мекала, трясла бородой и глядела не мигая желтыми бесстыдными глазами.
Господин Калюппа только ахнул, его жена отказалась доить поганую тварь, и кроткая Эйле, краснея, сама паялась за это дело. Коза в полутьме сарая коротко мекала, как будто хихикала. Эйле убрала подойник, погладила твердый, жесткий козий лоб. Наступила темнота, и в душу Эйле тихо вошло теплое, спокойное ожидание. Она осталась в сарае.
– Эйле! – прошептал голос от маленького оконца.
Эйле подбежала, выглянула и едва не столкнулась с Радихеной. Он стоял у сарая и улыбался. Звездный свет плясал на его волосах.
– Ты что? – спросила она.
Коза опять захихикала и лягнула что-то невидимое.
– Смешно? – поинтересовался он.
Она хотела сказать что-нибудь рассудительное, например: «Тебя накажут» или «Мой отец рассердился», но вместо этого вдруг прыснула и ответила:
– Очень!
– Иди сюда, – позвал Радихена.
Девушка выбралась из сарая и тотчас оказалась в объятиях юноши. Она не стала ничего говорить, просто прижалась к его груди и завздыхала.
– Пошли гулять! – сказал Радихена.
И они добрели до ручья и зашли еще дальше, за самый далекий холм, возле которого уже начинался лес.
– Давай убежим, – предложил Радихена. – Подальше от всех.
Она затрясла головой:
– Нас поймают!
– Не поймают, – засмеялся Радихена. – У моего дядьки двое беглых живут, их никто не ловит.
– Сравнил, – сказала девушка. – Кому они нужны?
– Мы тоже никому не нужны.
– Нет, – отозвалась Эйле, качая головой, – отец от меня никогда не отступится. Он хочет, чтобы у меня была хорошая жизнь.
– У тебя будет жизнь – самая лучшая на свете, – обещал Радихена.
Эйле прижалась к его плечу головой и больше не проронила ни слова. И утром она была дома, а о ночной прогулке никто не узнал.
Не прошло и недели, как Радихену нашли в колодце, где он ловил дневные звезды. Тут уж ему сильно влетело. Господин Калюппа лично проследил за тем, чтобы мальчишка отмыл бадью и вычерпал воду, в которой полоскал спои грязные ноги.
За день колодец наполнится свежей водой, и о происшествии можно будет забыть. И после возвращения с поля Радихена таскал воду и выливал ее на землю, устроив посреди деревенской улицы страшенное болото.
А посреди глубокой ночи Эйле вдруг проснулась и увидела, что на ее окне лежит крохотная звездочка. Яркие ласковые лучи бегали по комнатке и прикасались к вещам Эйле – корзинке с окрашенными нитками, кувшинам с красками, стопкам холстов, отложенных для работы, и каждая вышивальная иголочка светилась тоненько, серебряным светом.
Эйле засмеялась и опять заснула, и во сне она продолжала смеяться, становясь все легче и легче, так что под утро она уже летала над просторной, напоенной солнцем землей.

* * *
Господский управляющий, господин Трагвилан, прибыл в деревню ближе к концу лета. Трагвилан был мужчина видный, но скучный: высокий, плотный, без болезней и физических недостатков, застрявший в сорокалетнем возрасте на долгие годы.
Он все понимал, во все вникал, схватывал ситуацию на лету, никогда не изображал начальственного «непонимания» и не заставлял подчиненных объяснять одно и то же по нескольку раз. Решения он принимал быстро, и, как правило, все его решения оказывались верными.
Людей господин Трагвилан не любил и не уважал, но безошибочно умел ими пользоваться. Его господин, королевский конюший, виделся с ним два раза в год, когда получал отчеты и подати.
По обыкновению, Трагвилан остановился в доме старосты, и Калюппа долго вился вокруг него с подношениями, разговорами и доносами. Трагвилан слушал с неподвижным лицом, однако Калюппа знал, что управляющий все запоминает и делает соответствующие выводы.
Затем, когда с делами было покончено, Калюппа выставил на стол сладкие пироги с лесной ягодой и кувшин мутного пива домашней варки. Трагвилан отведал угощения и нашел его приятным.
– Нам ведь для вашей милости не жалко, – сказал Калюппа, улыбаясь и засматривая управляющему в глаза. – Я вот день и ночь думаю, как бы угодить нашему господину.
Трагвилан чуть шевельнул лицом, как бы сомневаясь в истинности сказанного, но больше ничем своих чувств не выразил.
– Скажем, женщины, – продолжал Калюппа. – Иные годятся для одного, иные – для другого, но есть ведь такие, что на вес золота.
– Совершенно верно, – сказал Трагвилан безразличным тоном. Было очевидно, что женщины его не интересуют.
– Взять мою дочь, – сказал Калюппа. – Семнадцать лет, а как вышивает! Красивая, скромная и очень трудолюбивая.
– Говори прямо, – зевнул Трагвилан. – Я устал.
– Говорю прямо, – засуетился Калюппа. – Я ведь ей добра желаю. Я отец ее, а она у меня младшенькая, самая красивая, самая ласковая доченька. Обидно, если такая достанется в жены крепостному дураку. Что ждет ее? Отцовское сердце изболелось...
– Прямо говори, без обиняков и «отцовских сердец», – повторил Трагвилан. – Говорю тебе, устал я.
– Дочка моя – рукодельница. Ей семнадцать лет. Вот бы господин Адобекк, положим, купил ее за хорошие деньги, а потом преподнес в дар кому-нибудь при дворе... Хоть бы и самой... – Тут деревенский староста понизил голос, дурея от собственной дерзости: – Хоть бы и ее величеству королеве!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163