– А вам бы хотелось, чтобы он целовал вам ноги, рыдая от счастья? – осведомилась Азелиона.
– Если вы станете моей женой, мне придется постоянно вас запугивать, – задумчиво протянул Теган, – иначе вы меня, пожалуй, со свету сживете – с таким характером... Смотрите.
Молодой король быстро размотал повязку и открыл несколько глубоких царапин на своей ладони. Азелиона сморщилась.
– Ненавижу кровь!
– Придется посмотреть, – сказал Теган. И провел ногтем по царапине. Тотчас на землю упали три поспешных капли, и пыль всосала их в себя без остатка. Спустя несколько минут – как раз после того, как Теган водрузил повязку на место, – из пыли появилось несколько тонких зеленых ростков.
– Что это? – шепнула Азелиона.
Теган с улыбкой наблюдал за ней и не отвечал. Ростки прямо на глазах становились все длиннее и гуще, и скоро по земле побежал вьюн. Один за другим на нем появлялись длинные розоватые бутоны.
– Ну так что? – спросил Теган. – Выйдете за меня замуж, дорогая графиня?
Лопнул первый бутон, и большой бело-розовый колокол распахнулся на земле; солнце мгновенно упало в сердцевину цветка и высветило золото пыльцы.
– Боитесь сделаться королевой при ничтожестве короле? – спрашивал Теган, взяв в руки длинную косу Азелионы и выдергивая прядь за прядью из тонких ременных пут.
Второй бутон созрел и явил себя миру, и свет проник и в его сердцевину. Золота прибавилось, легкие блики бегали по мясистым белым лепесткам.
– Грядущие неурожаи вас пугают? – Теган растрепал одну косу девушки и принялся за другую. – Бунты нам не по нраву? Крови боитесь?
Она всё шире раскрывала глаза. Таким Теган еще никогда не был. Он приближался к ней с каждым мгновением – хотя, казалось бы, куда ближе: они и так стояли, вплотную прижавшись друг к другу. И все же Азелиона ощущала, как эта близость делается почти полным слиянием, все более тесным, все более необходимым. Смуглое лицо Тегана потемнело еще больше, и от глаз к скулам и ниже, до самого подбородка, по коже побежали тонкие золотые контуры цветов. Ноздри короля вздрагивали, губы изгибались, как будто жили на лице собственной жизнью.
Бутоны с легким треском раскрывались один за другим, и все они, точно так же один за другим, отзывались в сердце Азелионы. У нее было странное ощущение: как будто в самой потаенной глубине ее существа вздуваются и лопаются радужные воздушные шары...
– Эльфийская магия, – беззвучно прошептала она, прежде чем король успел остановить движение ее губ поцелуем.

* * *
– ...Магии не существует... – сказал Теган, и теперь Азелиона не позволила говорить ему дальше...

* * *
В сером междумирье шла своим ходом потаенная жизнь. Там всегда было по-своему неспокойно. Живые туманы впитывали в себя сны и смешивали их, рассыпая по обе стороны границы видения и кошмары. Иногда там зарождалось и принималось бродить, изнемогая от голода, бесформенное чудище. Оно не служило стражем границы, как полагали многие – в том числе и Гион поначалу, – оно просто там находилось. Одно из многих явлений состояний «между». Когда Гион убил его, то спустя неопределенное время в тех же оврагах начало сгущаться новое «нечто», такое же голодное и алчущее, такое же бессмысленное.
Аньяр и Чильбарроэс потратили огромную часть жизни на то, чтобы выслеживать и уничтожать эти существа: в туманах они представляли для них серьезную опасность. Другие враги были менее страшны и легче подчинялись. Чильбарроэс научился входить в чужие сны: с годами он начал следить за Королевством и своими потомками, а иногда – и давать им советы.
Он испытал нечто, похожее на счастье, когда понял, что эльфийская кровь, даже разбавленная человеческой, сохраняет свои чудесные свойства. Ринхвивар никогда не говорила об этом: возможно, она и сама не знала.
Сны Тегана, даже после женитьбы на Азелионе, были тяжелыми: ночь за ночью он переживал исчезновение отца, растаявшего у него прямо под ладонями. И Чильбарроэс осторожно проник в эти сны, изменяя собственный образ в грезах сына. И со временем тяжесть ушла; Теган вспоминал отца юным, счастливым, сильным. «Я таким и остался, – шептал Чильбарроэс из далеких, невозможных туманов, – я до сих пор таков... Я в тебе, в твоей крови и твоей памяти; я – в пограничном мире... Я буду охранять тебя, и твоих детей, и их детей – тоже. Я буду рядом с королями до тех пор, пока мои потомки видят сны...»
Глава шестнадцатая
«ЛАДОШКА, ВАРИ КАШУ...»
Странное выдалось утро. Принц не знал, что и думать. Впрочем, следует отдать ему должное: он и не хотел ни о чем думать.
Случались дни, когда он невероятно уставал от бесконечного внутреннего диалога, который вел сам с собой. Талиессин, его мать, его жизнь, Королевство, одиночество, герцог, враги, вероятная ранняя смерть – как это случилось с его отцом... Все это отнимало силы и, насколько мог судить Талиессин, было совершенно бесполезным. Сколько ни размышляй, события идут своим чередом.
Сегодня выпал как раз такой день, когда Талиессин ни о чем не думал. Время протекало сквозь пальцы, оставаясь незамеченным; пусть делают что хотят – и люди, и животные, и цветы, и минуты, и капли воды... Талиессину все равно.
Только находясь в таком настроении, он и ощущал свою молодость...
Роса, прохладные после ночи листья, заплаканная, испуганная девушка – там, где никаких девиц быть не должно, – запах ее тела, похожий на запах птицы.
Когда спустя несколько часов Талиессин вернулся в свои покои, девушки там уже не было. Он уселся боком на подоконник, выглянул в сад: трава примята, у жасмина сломано несколько веток – она явно выбралась из комнаты не через дверь и побежала, не разбирая дороги, прямо через кусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163