– Опять вы, любитель дохлых жаб! Кажется, вчера вас удостоили аудиенции? Позвольте поздравить!
С этими словами Ренье изобразил вычурный поклон, завершившийся прыжком с дрыганием в воздухе ногами.
Тандернак устремил на него холодный взор.
– Позвольте пройти.
– Ну уж нет! – возразил Ренье. – Мы ведь здесь как раз для того, чтобы следить за порядком во дворце. Если не следить, начнется сущее безобразие: сад наполнится уродами, а от этого один убыток – у растений портится порода...
– Кто это – «мы», призванные, по вашим словам, «следить»? – осведомился Тандернак, ощупывая рукоять шпаги у себя на бедре.
– Мы? – Ренье сунул палец в рот, поковырял в зубе, затем обтер о штаны. – Ну, мы. Я и жабы, конечно. Говорю вам, здесь никто не позволит вам давить жаб. Хотя ваше пристрастие понятно. У жаб, когда на них наступаешь, такой удивительный звук... А вы слыхали о том, что в Мизене есть целый оркестр? Подбирают жаб по размеру: одни, лопаясь, дают сопрановое звучание, другие – теноровое, есть и басовые, но это уж редкость...
– Довольно, проговорил Тандернак. – Вы с ума Сошли? Пропустите.
Ренье сделал шаг в сторону и растопырил руки.
– Только через мои объятия!
– Дурак, – прошипел Тандернак.
Ренье скорчил обиженную рожицу.
– И ну обзываться! – заорал он. – Почему все меня любят, один Тандернак ненавидит? Под несчастной звездой я родился!
– Вы желаете вывести меня из себя? – осведомился Тандернак.
– А как вы догадались? – изумился Ренье. – Я-то думал, мы с вами так еще с часок поболтаем, покуда до вас дойдет...
Тандернак потянул из ножен шпагу.
– Желаете убить меня?
– Увы, это лишь необходимость – о моих желаниях речи сейчас не идет... – Ренье тоже обнажил шпагу и отсалютовал противнику. – Я ведь знаю, чем вы занимаетесь, дорогой мой.
– Та девчонка! – сказал Тандернак.
– Угадали. На сей раз – быстро.
– Ну так позовите стражу – пусть меня арестуют за то, что я пытался напасть на придворного, – предложил Тандернак. – Что вы медлите, дурачок? Иначе я убью вас.
– Последнее сомнительно, – фыркнул Ренье. – Стражу я звать не буду. И вы знаете почему.
– Знаю, – сказал Тандернак, улыбаясь. – А куда вы денете мой труп?
– Здесь у меня все продумано, – заверил его Ренье, – впрочем, меня глубоко трогает ваше беспокойство. Мне доводилось закапывать мертвецов, о которых никому не известно... А вам?
Вместо ответа Тандернак атаковал. Ренье удивил его, стремительно и ловко отбив удар: к подобным фокусам молодого человека давным-давно приучил свирепый старичок, учитель фехтования.
И поскольку поединок не был учебным, Ренье решил применить любой из грязных трюков, какой только изобретет по ходу сражения. Для начала он сиганул за куст и оттуда громко квакнул, а затем выскочил на дорожку за спиной у Тандернака – тот едва успел обернуться, чтобы отразить атаку.
Несколько секунд они обменивались ударами, выясняя стиль противника и оценивая его силы. Тандернак улыбался все шире – Ренье представлялся ему малым весьма бойким, но не слишком искусным.
Ренье сражался очень спокойно: он слышал отчетливую мелодию с подчеркнутым ритмом; это был его собственный ритм, и Тандернак поневоле вынужден был подстраиваться.
Затем противник попытался поменять стиль фехтования и начал бешено атаковать. Ренье принял эту игру с готовностью, даже весело. Несколько раз Тандернаку казалось, что он вот-вот заденет юнца, но Ренье всегда успевал увернуться.
Спустя минуту роли переменились – теперь Ренье надвигался, а Тандернак, обороняясь, отступал. Юнец оказался чуть менее прост, чем представлялось Тандернаку на первый взгляд.
Неожиданно он ощутил резкую жгущую боль – острие шпаги противника рассекло одежду и оставило широкую царапину поперек груди. Гнев залил Тандернака – не поддельный, но истинный, ибо сердился он не на ничтожного шута, посмевшего бросить ему вызов; нет, Тандернак злился на самого себя – за то, что пропустил удар.
На миг чувства Тандернака вышли из-под контроля, и Ренье увидел, как на загорелом лице врага появляются уродливые темные пятна: они были похожи на кривые заплатки из густого бархата, на пушистый лишайник, прилепляющийся к стволу дерева. Коричневые, почти черные, они поначалу не имели формы, но спустя миг их края набухли кровью и начали пульсировать, извилистые багровые жилки проступили на выпуклой поверхности кожи, разделяя пятна на лоскуты, и внезапно Ренье понял, что именно напоминают ему эти странные следы.
Раздавленные цветки. Бутоны, втоптанные каблуками в грязь. Вот что это такое.
Ренье взмахнул шпагой, и перед глазами Тандернака проплыло его собственное отражение в блестящей поверхности оружия: время неожиданно и странно замедлилось, позволяя ему увидеть в узкой полоске металла последовательно кусок левой щеки с безобразным пятном – тем самым, из-за которого некогда женщина не удостоила Тандернака своей любви; затем – нос и губы, а под конец – правую щеку и правое ухо. Тандернак исчез – шпага отразила ослепительную синеву неба; далее наступила пустота.
Опустив клинок, Ренье крикнул:
– Эльф! Ты – эльф!
Время остановилось.
Находясь в немом безвременье, Тандернак мог путешествовать из одной эпохи своей жизни в другую, и все, что прежде оставалось необъяснимым, получало теперь завершение и обоснование. Все, даже его стремление продавать любовь.
Откуда взялась эта струя эльфийской крови в его жилах? Почему она оказалась отравленной? Кто из его предков послужил тому причиной и из-за чего такое могло произойти?
Ответов не было. Тандернак теперь знал, кто он такой вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163