Вероятнее всего, примет его не королева, а кто-нибудь из секретарей. В любом случае, ждать ему придется долго.
Ренье усадил куклу на каминную полку, среди безделушек, вытащил из ножен свою шпагу и начал делать выпады, целясь в невидимого противника. Он вращал кистью руки так, чтобы развевались кружевные манжеты, приседал, изящно отставляя колено, перемещался взад-вперед маленькими скользящими шажками и время от времени замирал в какой-нибудь героической позе перед зеркалом.
Он ждал: в какой момент Тандернак взорвется, но тот продолжал тупо смотреть в стену, и только желваки на его скулах шевелились.
«Железный человек! – восхитился Ренье. И тут же добавил про себя: – Наверняка низкого происхождения. Только воры, крестьяне и жвачные животные бывают гак терпеливы... Даже у лакеев есть нервы. Не говоря УЖ о каком-нибудь вечнозеленом кедре...»
Ренье брал уроки фехтования у настоящего мастера, которого нашел для него Адобекк: вспыльчивого старика с перебитым носом. Сам старик почти не брал шпагу в руки, предпочитая стравливать двоих учеников или заставлять троих набрасываться на одного. Сам он прыгал вокруг, замечая малейшие огрехи, непрестанно бранился и делал различные жесты. Следует отдать должное учителю – такая методика преподавания давала хорошие плоды. Сейчас Ренье легко одолел бы любого своего академического товарища.
Наконец ему надоело кривляться, и он с размаху уселся в кресло напротив Тандернака. Заговорил развязно:
– Ждете?
Тандернак медленно перевел на него взгляд. Пустой, ничего не выражающий.
– А, – сказал Ренье. – Ну, ждите... А вы кто?
– Тандернак, – сказал Тандернак.
– Ну! – проговорил Ренье. – И каково это – быть Тандернаком?
– Жалоб нет, – отрезал проситель.
– В таком случае, что вы тут делаете? – удивился Ренье.
– Пришел выразить благодарность.
– Прислали бы свинью, – посоветовал Ренье, – зачем самому-то приходить?
Тандернак пожал плечами.
– Всегда вернее сделать лично, чем поручать кому-нибудь другому, – сказал он.
– Умно, – восхитился Ренье.
– Вы, надо полагать, из окружения принца, – заметил Тандернак.
– Угадали! – Ренье широко развел руками и одарил собеседника улыбкой.
– Это было нетрудно, – буркнул он. – Такой же извращенец, как ваш хозяин.
Ренье поднял три пальца, сразу став серьезным.
– Три ошибки, – пояснил он. – Принц не извращенец. Он мне не хозяин. И вообще не следовало говорить об этом.
Тандернак отозвался скучным тоном:
– Я буду думать и говорить, что захочу.
Ренье вскочил, схватил свою куклу с каминной полки и удалился, волоча игрушку за собой по полу.

* * *
Дядя Адобекк сказал племяннику вечером того же дня:
– Прямо не знаю, что и делать: я не привык быть настолько однообразным...
Ренье любовно полировал шпагу. Его ум был полон винтов, вольтов и всевозможных ку, коими он рассчитывал завтра снискать некоторое уважение у своих партнеров по фехтованию. Мысленно он вел поединок с самым коварным из всех, неким толстяком по имени Гэзилей: тот выглядел жирным и неуклюжим и ловко пользовался своей обманчивой наружностью. На самом деле Гэзилей умел стремительно передвигаться, уходя из-под удара, – он не ходил, а плавал по залу. Драться с ним было увлекательно и опасно: Гэзилей не всегда умел рассчитывать силу удара и мог случайно ранить противника.
Дядина реплика вторглась в устоявшееся течение мыслей племянника – как незваный гость на пирушку старых друзей.
Ренье поднял глаза:
– Что случилось, дядя?
– Это ты мне скажи, что случилось! – заорал вдруг ни с того ни с сего Адобекк. Его зычный голос разнесся по всему дому, узкому и высокому, как труба, и проник до кухни, где заставил стряпуху содрогнуться и выронить таз с подливой.
– Ну, – задумчиво протянул Ренье, – многое случилось. В народе болтают о том, что принц – неполноценный. Из-за этого случаются неприятности у людей, которые пытаются стать принцу ближе. Кстати – без всякого успеха.
– Возможно, эти люди попросту глупы, – сказал Адобекк совершенно спокойным тоном. Как будто не он только что кричал во всю мощь луженой глотки.
– Сомневаюсь, – откликнулся Ренье.
Адобекк выбил шпагу ударом ноги из рук племянника.
– Перестань прихорашиваться! Я пытаюсь беседовать с тобой!
Ренье встал.
– Ну, что случилось?
Адобекк покачал головой.
– В старину нахалов прибивали гвоздями к воротам.
– Ну да? – переспросил Ренье. Он поднял свою шпагу и опять уселся.
– Точно тебе говорю. Сразу после исчезновения короля Гиона. Можешь почитать об этом в книгах. В любой исторической хронике есть... Опекун мог распорядиться о том, чтобы нахального юнца вывели к воротам, привязали там к особым поперечным балкам и приколотили его уши гвоздями. Такое наказание считалось позорным -до тех пор, пока один юнец, который был посообразительнее других, не догадался превратить дырки в ушах в знак особенной доблести. И тихони, к которым не применяли никаких жестокостей, начали платить цирюльникам, чтобы те пробили им мочки ушей. Отсюда и обыкновение носить серьги. Если ты заметил, всякий золотой хлам таскают в ушах только самые отъявленные задиры, рубаки и наглецы.
– Стало быть, мне, по-вашему, пора обзавестись серьгой? – уточнил Ренье.
– Возможно, – сказал Адобекк. – Впрочем, вернусь к изначальной моей мысли. Я тобой недоволен.
– Я уже начинаю привыкать к тому, что вы мною недовольны, – заметил Ренье.
– Вот и я говорю, по твоей милости старый Адобекк превращается в зануду. Почему ты вчера не дождался приема у королевы?
– Потому что туда же притащился какой-то Тандернак.
– Не вижу связи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163