бледная, со скошенными книзу у висков глазами, с печально изогнутым ртом – так дети рисуют лики скорби на своих первых картинках. Бледная маска печали, настолько преувеличенная, что ей, казалось бы, место на карнавале – а не на лице обыкновенного конюха.
Эмери опустил шторку и зашептал прямо в ухо своему вознице:
– Слушай, Кустер, ты знаешь способ поймать эльфа?
Один глаз Олицетворения Печали моргнул, другой вытаращился.
– Уида?
– Да. Говори тише: она где-то рядом.
– А, – сказал Кустер, – то-то у меня на сердце так легко...
После этого малопонятного заявления он почесал ухо, затем поскреб ногтем бровь и поежился:
– Вот опять! Как о ней подумаю, так все тело свербит...
– Из вышесказанного я делаю такой вывод, что у простолюдинов наивысшее наслаждение принимает форму чесотки, – прошипел Эмери, – однако это не входит в сферу моих исследований.
Кустер хлопнул белыми ресницами, пошевелил губами, явно пытаясь повторить: «вышесказанное... », «сфера исследований», а затем усмехнулся:
– И все равно у ней таланта больше!
– Как ее поймать? – Эмери вернулся к изначальной теме. – Ты провел с ней почти целый день, ты должен знать...
– Красивая женщина – вещь невозможная, а эльфийка – подавно, – сообщил Кустер мечтательно. – Захочет – сама поймается. Для себя ловите?
– Не твое дело, – огрызнулся Эмери.
– Ну, может, и не мое, – вздохнул Кустер. – Вам удается ее видеть – ну так и смотрите. Сдается мне, это она за нами следит, а не мы за ней.
– Твои умозаключения меня пугают, – сказал Эмери.
Кустер опять ужасно удивился:
– Чем?
– Глубиной проникновения в ситуацию. Мы с пути часом не сбились?
– Нет, – сказал Кустер и исчез из окошка.
Эмери снова принялся за прежнее свое занятие – коситься в окошко и высматривать еле заметные колебания воздуха и листьев. Уида ехала верхом, теперь в этом не оставалось сомнений. Черные волосы женщины и длинная грива лошади развевались на ветру; к тому же обе, явно веселясь, время от времени встряхивали головами. Толстые черные пряди извивались, как змеи: их-то и видел Эмери краем глаза, они-то и пугали его всякий раз, когда становились заметны.
Самым непонятным во всей этой истории для Эмери оставалось даже не то обстоятельство, что эльфийка незаметно следует за ним, и не то, что ему то и дело удается рассмотреть ее невидимый силуэт; Эмери совершенно не мог понять, почему он не слышит никакой музыки. Не существовало – по крайней мере, для него, Эмери, – музыкальной темы по имени «Уида». Он мог сыграть Фейнне, он сумел создать мелодию, которая соответствовала бы истинной природе Талиессина и служила бы камертоном для младшего брата, буде возникнет необходимость распознать фальшь в поведении принца. Он даже для королевы сочинил особую тему. Все на свете было музыкой.
Все, кроме Уиды. Она как будто нарочно исключала всякую возможность стать музыкой, постоянно разрушая любые ритмы, любую гармоническую последовательность. Сплошной скрежещущий диссонанс, в который лучше не вслушиваться.
Эмери не знал, что и подумать. То ли она действительно представляла собой совершенное отрицание музыки – довольно странно, особенно для эльфа! – то ли сознательно ломала любые музыкальные темы, едва только те начинали звучать. Если верно последнее предположение, то Уида действительно давно живет странной жизнью и умеет уходить от любой слежки. И даже такой изысканный., редкий способ проникать в чужие души и замыслы, которым владел Эмери, оказывался бессилен.
И впервые Эмери задался вопросом: «Сколько же ей лет?»
Если она настоящая эльфийка, то – много...
Неожиданно Эмери встрепенулся, ровный ход его мыслей был нарушен: полупрозрачная тень сделалась гуще, внутри дрожащего воздуха появилась на миг гибкая фигура женщины, а затем... затем она свернула. От широкого тракта в сторону отходила проселочная дорога; но ней-то и поехала Уида. Она не спешила, лошадь её теперь шла шагом и даже оставляла в пыли следы.
Эмери снова постучал Кустеру.
– Она изменила направление.
Кустер сунулся в окошко.
– Что, за нами больше не идет?
– Вот именно.
Кустер остановил лошадь, слез, подошел к экипажу и открыл дверцу, чтобы удобнее было разговаривать.
– Так что делать будем, господин Эмери?
– Твое мнение?
Кустер пожал плечами.
– Уида – женщина видная. Мое мнение – я бы с ней еще день провел, если соблаговолит, а то и два. Так хорошо, как рядом с ней, мне никогда еще не бывало. Она... – Тут он чуть поколебался, но затем собрался с духом и выпалил: – Она даже лучше, чем лошадь!
– Бесценный собеседник, стало быть, – вздохнул Эмери. – Поедем за ней?
– Это уж как вам угодно, – сказал Кустер, явно осторожничая. – Прошлый раз мы с пути сошли, так с меня мало кожу не сняли.
– Кто это с тебя кожу снял? – возмутился Эмери. – Я до тебя пальцем не дотронулся.
– А и не понадобилось бы, – заметил Кустер с видом умудренным и скорбным, – этими делами специальный палач занимается. Господа ему только деньги платят.
– Еще одна холопская легенда, – фыркнул Эмери. – Не оскверняй таковыми моего слуха.
– Ладно, – сказал Кустер.
– Если мы сейчас поедем за Уидой, далеко ли отклонимся от Медного леса?
Кустер пожал плечами.
– Изрядно, – высказался он наконец. – Особенно если она хочет нас куда-нибудь завести.
– Куда, например?
– Ну, в ловушку... Откуда мне знать! Она – существо коварное. Коней воровала. – В голосе Кустера зазвучала неприкрытая влюбленность. – Вон, и тот, что судил скачки на равнине, тоже ее признал.
– Мы не кони, что же нас воровать? – хмыкнул Эмери.
– Были б мы кони, я бы так не беспокоился, – сказал Кустер, полезая обратно на козлы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163