Ренье схватил Эйле за руку и вытащил на улицу.
Тяжело дыша, она прижалась спиной к стене и уставилась на своего друга.
– Это ведь была она – та самая? Эльсион Лакар? Невеста Талиессина?
– Да, – хмуро ответил Ренье. – Тебе не следует на нее обижаться. Она – в еще худшем положении, чем ты, и очень страдает из-за этого.
– Из-за чего? – горячо спросила Эйле. – Из-за того, что она родит ему законного наследника? Из-за того, что ее никто не назовет «матерью ублюдка»? В конце концов он полюбит ее. Она очень красива...
– Любят не за красоту, – сказал Ренье.
Эйле всхлипнула.
– Ну да, я-то не такая...
– Ты не такая, и он любит тебя, – сказал Ренье, обнимая девушку. – Идем. Я же с тобой.
Но она вырвалась, сердито тряхнула волосами.
– Вам-то легко рассуждать! Вы – знатный господин, вы богаты! Вам откуда знать, какова бывает судьба незаконных детей?
– Милая Эйле, я уже говорил тебе и повторю еще раз: я хорошо знаю, каково быть бастардом.
Она замолчала и замерла, только глаза ее открывались все шире и шире.
– Вы же не хотите сказать, что вы...
– Вот именно, – отозвался Ренье. – Я бастард. Теперь ты мне веришь?
– Я вам и без этого верила, – заявила Эйле весьма непоследовательно.
Она схватила его за руку, и они побежали по улице.

* * *
Талиессин действительно впал в отвратительное состояние духа. Он потому и не показывался у своей возлюбленной, что не хотел ее огорчать. Днем он сидел в одном из трех своих любимых кабачков, а ночью бродил по улицам и задирал поздних прохожих. Ему удалось устроить уже две драки, но глухая злоба, кипевшая в нем, никак не могла успокоиться и продолжала искать себе выхода.
И повсюду, куда бы ни отправился Талиессин, за ним следовала темная тень.
Наконец ему надоело ее безмолвное присутствие, и он начал бранить ее.
– Ты! – говорил Талиессин, кривя рот. – Кто ты такой, а? Что тебе нужно?
Тень молчала.
– Ты урод, – говорил Талиессин. – Я хорошо рассмотрел тебя. Ну и рожа!
Тень продолжала безмолвствовать.
– Самое отвратительное – это твои волосы. Никогда не видел такого мертвого цвета!
Молчание, только тихий стук башмаков по мостовой.
– У тебя мертвые глаза. Кто ты? Когда ты умер?
Тогда тень вдруг заговорила. Очень негромко, но отчетливо она произнесла:
– Я твоя смерть.
– Добро пожаловать в мою столицу! – сказал Талиессин, ничуть не испугавшись. – Смерти королей входят и выходят, когда им захочется, и их приход всегда сопровождается праздником.
– Я твоя смерть; – повторил незнакомец.
– А я говорю: привет тебе, смерть! Во всяком случае, ты избавишь меня от необходимости жениться.
Смерть глядела на него очень грустно.
Талиессин засмеялся.
– У меня такое ощущение, что тебе жаль меня!
– Может быть, – сказала смерть.
– В таком случае, покончим с этим быстро, – сказал Талиессин и широко развел руки в стороны. – Бей прямо под горло!
– Не торопись, – сказала смерть. – Не сейчас.
– Почему?
– Потому что время не пришло.
– В таком случае, продолжим нашу приятную прогулку, – решил Талиессин.
И, повернувшись к смерти спиной, зашагал дальше.
Словно привязанный, Радихена пошел следом.
За это время он хорошо изучил принца. Узнал его любимые места в столице, прошел всеми его путями. Характер молодого человека также стал Радихене ясен. Радихена терпеть таких не мог. Самоуверенный и самовлюбленный, никогда не знавший в жизни ни горя, ни лишений. И еще он азартен. Должно быть, не хватает острых ощущений.
После первой же встречи в переулке – случайной – Радихена понял, что принц никому не рассказал о таинственном преследователе. Это навело убийцу на мысль походить за Талиессином хотя бы неделю. Выведенный из себя, принц не будет представлять опасного соперника, и Радихена легко убьет его.
Просто зарезать принца из-за угла Радихена не мог. Вейенто решительно запретил ему это. Никто не должен видеть в этой смерти спланированное убийство. Нет, это должен быть классический несчастный случай. Драка, зачинщиком которой стал сам Талиессин. И чем более злым будет принц перед началом драки, тем лучше.
Радихене нравилось допекать титулованную особу. Он, Радихена, сын неизвестного отца и беспутной матери, крепостной, выкупленный дважды, племянник деревенского пьянчуги и сам пьянчуга, – он держит в руке жизнь наследника.
Ощущение власти над чужой судьбой – пусть даже власти краткосрочной и в достаточной степени воображаемой – опьяняло. «Вот причина, по которой люди соглашаются стать палачами», – думал он.
Тем временем Талиессин выбрался к первой стене. Здесь имелись подряд несколько кабаков, один другого краше, и во всех отдыхали после дежурства у ворот городские стражники.
«Пора!» – сказал себе Радихена. Он почувствовал толчок жара: кровь вскипела и прихлынула к вискам, а затем отступила; настал миг ясности и душевной пустоты.
И Радихена шагнул в эту пустоту.
– Воры! – завопил он, кидаясь к Талиессину.
На крик выбежало несколько солдат. Талиессин, не глядя, треснул одного кулаком по скуле. Случившийся поблизости пьяный обрадовался развлечению – ему явно не хватило для полного счастья небольшой потасовки – и бросился в бой, выступая на стороне Талиессина.
– Убивают! – крикнул Радихена еще раз и ударил одного из стражников.
Из открытых ворот соседнего кабака выбежало человек десять.
Обыкновенная пьяная драка, развеселая и почти совершенно не опасная: здесь никогда не применялось оружие, а подбитые глаза и расквашенные носы ранениями не считались. Во всяком случае, не здесь – не на окраине.
Именно в этом заключалась причина массовости драки, начатой Радихеной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163