– Не помочь ли вам, почтенная матушка? – спросила первая дама.
Старушка вытащила изо рта свой узелок и проговорила слабеньким голоском:
– Благодарю вас. Я второй день сосу хлебный мякиш – весь он уже съелся, даже запаха не осталось. Мне бы, пожалуй, хотелось покушать, да только можно ли?
Женщины засуетились и тотчас обрели старушку в свою собственность. Едва не поссорились – кому вести ее к себе домой. Каждой хотелось раньше остальных узнать новости. А еще женщины боялись, что мужчины отправят непонятную гостью подальше из города прежде, чем та поведает какую-нибудь увлекательную и ужасную историю.
И потому они быстренько увели ее в тот дом, который стоял ближе к ратуше, усадили за стол на кухне, дали миску вчерашней похлебки – чтобы не терять времени на приготовление свежей, накрошили туда зелени и хрустящих овощей и еще налили немного молока.
Старушка осторожно принялась за еду. Она скушала совсем мало, совершенно как птичка, а после, едва переведя дух, спросила – далеко ли отсюда до Мизены.
– Так далеко, что мы и о городе-то таком не слыхивали! – с готовностью ответила хозяйка.
– Может, здесь найдутся мужчины, которые слыхивали? – настаивала старушка.
– Мужчины могут знать, – подтвердили женщины. – А кто вы такая, почтенная матушка, откуда вы появились и что делаете одна на дороге? Мыслимое ли дело, чтобы в таком преклонном возрасте бродяжничать? Или у вас случилось какое-то ужасное горе, которое выгнало вас из дома? Расскажите нам все-все-все, а мы отыщем способ доставить вас в Мизену.
Но старушка оказалась далеко не так проста, как представлялось этим добрым кумушкам. Едва только она насытилась – а для этого, как уже упоминалось, потребовалось совсем немного пищи, – как обрела чрезвычайно строгий вид.
– Что это вы меня допрашиваете! – произнесла она. – Я приличная дама и знаю себе цену! Особы и получше вас относились ко мне с уважением, так что нечего задавать вопросы. Нужно будет – сама скажу. Теперь же найдите мне толкового парня с хорошей телегой – пусть отвезет меня в Мизену.
Этот тон возымел волшебное действие. Кумушки почувствовали себя одновременно и уязвленными, и причастными к какой-то важной тайне. И одна отправилась за своим сыном, а вторая осталась с гостьей и начала льстить ей и подлаживаться под нее в тайной надежде выведать что-нибудь еще.
Старушка сказала:
– В Мизене вашему возчику хорошо заплатят.
– У нас и сомнений в том нет, – заторопилась хозяйка дома, – сразу видно, что вы – дама основательная и со средствами. Нас только то удивило, что подобная дама оказалась в затруднительном положении.
– С дамами такое происходит сплошь и рядом, – фыркнула старушка.
– Да, но не в вашем же возрасте! – выпалила любопытная женщина.
– В любом возрасте, – отрезала ее собеседница и замолчала.
Парню с телегой тем временем давались последние наставления:
– Смотри во все глаза, слушай во все уши, Все запомни – потом мне расскажешь.
– Да понял уж, понял, – бурчал парень, которому совершенно не хотелось тащиться до Мизены в компании с какой-то полоумной старухой.
– По дороге спросишь – куда ехать, – продолжала мать.
– Да соображу как-нибудь, – отзывался сын.
Впоследствии обеим достопочтенным хозяйкам сильно попало от их мужей и прочих мужчин городка за то, что они отправили непонятную старушку в путешествие, не показав ее прежде городским властям и даже толком ничего о ней не разузнав. И ни одна, ни другая так и не смогли объяснить, почему повиновались этой старушенции так слепо и без возражений.
А как бы у них получилось противиться ее приказаниям, если она даже бывшим сержантом армии Ларренса помыкала? Только Фейнне и могла ей приказывать, но Фейине была далеко, бедная голубка, и старушка-няня понятия не имела, где ее искать.
Глава двадцать первая
ЧЕРНЫЕ РОЗЫ
Ренье несказанно удивил дядюшку, когда вытащил из сундучка расчетные таблицы и пишущие принадлежности и уселся за стол.
– Что это с тобой? – вопросил Адобекк.
– Решил применить на деле то, чему меня обучали в Академии, – пояснил Ренье.
– В первый раз слышу, чтобы то, чему обучают в Академии, можно было применять на деле, – фыркнул Адобекк. – Насколько я успел понять, Академия – храм чистейшей науки. Таковая ненавидит марать себя о реальную жизнь.
– Придется ей немного испачкаться, – вздохнул Ренье. – Жизнь чересчур упростилась, следует внести в нее струю академической сложности.
– Яснее, – потребовал Адобекк.
– О Тандернаке теперь известно все, – сообщил Ренье.
– Для меня ничто из того, что ты скажешь, не будет новостью! – сказал королевский конюший.
– Да, но... у меня есть свидетель. Дядя! Тандернак пытался украсть собственность королевского двора. В дополнение ко всему он еще и вор.
– Подробнее.
– Ладно... Он заманил к себе королевскую белошвейку и попытался сделать из нее свою... работницу.
– Да, это кража, – согласился Адобекк. – Но объявить об этом мы не сможем. По вполне понятной причине.
– Я знаю, знаю... – Ренье отложил таблицы, отодвинулся от стола и посмотрел на Адобекка пристально.
Тот поежился.
– Когда ты так пялишься, мне становится не по себе, – заявил королевский конюший. – Такой взгляд означает приближение неприятного разговора.
– Возможно... Хотя я не думаю, что этот разговор будет таким уж неприятным. Ничего особенно сложного не предстоит.
– Ладно, выкладывай.
– Ладно, выкладываю... Эта королевская белошвейка когда-то принадлежала вам.
– О! – сказал Адобекк. – Должно быть, я продешевил, когда продавал ее королеве.
– Дело даже не в ней... У нее там, в деревне, остался любимый человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163