Ночь за ночью он пытался нащупать незримые свойства лучей, которые угадывал за очевидными. Левитация постоянно находилась у него перед глазами – своего рода универсальный ответ на все могущие возникнуть вопросы:
«Каковы фундаментальные свойства двух лун, Ассэ и Стексэ?»
«Определенное сочетание их лучей позволяет человеку подняться в воздух».
«Какая связь установлена между эльфийским миром, родиной наших королей, и, собственно, Королевством?»
«Наши две луны, Ассэ и Стексэ, при определенном сочетании их лучей, позволяют человеку подняться в воздух, как это делают и эльфы».
– Ни один предмет, ни одно явление не бывают однозначны, – говорил Хессицион своей возлюбленной. – Это противоречит самой природе вещей. В таком внешне простом продукте, как молоко, скрывается множество других продуктов. Любое животное несет в себе возможность перемены: одних можно приручить, других – изменить путем скрещивания с иными особями... И только луны считаются чем-то определенным. Но ведь нет ничего более странного и изменчивого, нежели лунный свет, и не существует ничего более непонятного, нежели мир Эльсион Лакар...
– Но что ты хочешь отыскать? – спрашивала она.
– Я хочу понять, какова вторая связь между лунами и Эльсион Лакар.
– А когда поймешь?
– Буду искать третью...
И когда он так говорил, вдове делалось грустно, и она представляла себе, как сама день за днем ищет Хессициона среди лун, среди извилистых путей к миру Эльсион Лакар.
Однажды она притянула его к себе и попросила:
– Обещай мне, Хессицион, что никогда не покинешь меня.
– До тех пор, пока ты сама меня не покинешь, – поклялся он.
– Но я не оставлю тебя и после моей смерти, – сказала она.
Он вдруг задумался.
– Я многое вижу, и назад, и вперед, – признался он наконец. – Время открыто для меня во все стороны, оно – как просторное поле, и я волен бросить взгляд в любую сторону, потому что стою в самой его середине... И вот когда я гляжу на это поле, то не вижу твоей смерти.
– И что это значит? – удивилась вдова. Она была почти на тридцать лет старше своего любовника.
Он пожал плечами.
– Возможно, ты никогда не умрешь... Но может быть, все объясняется гораздо проще: в час твоей смерти меня не будет рядом, и для меня ты навсегда останешься живой. Я даже не узнаю о том, что тебя больше нет.
– Неважно, – сказала вдова, отгоняя от себя последние страхи, которые наводили на нее разговоры о смерти. – Обещай быть со мной всегда.
– Хорошо, – сказал он.
– Поклянись, что придешь на зов.
– Клянусь.
– Подумай хорошо: если тебя позовут по имени трижды, ты обязан будешь прийти.
– Клянусь.
– Мой голос может измениться. Он станет хриплым, дребезжащим от старости, он превратится в могильный шепот, и ты не узнаешь его.
– Я приду на любой зов, если только меня призовут трижды, и не стану спрашивать – тот ли голос меня зовет. Я боюсь ошибиться и ответить отказом на твой призыв.
– Если ты поклянешься в третий раз, то больше уже никогда не сможешь нарушить этой клятвы, Хессицион.
Он приподнялся на локтях и поцеловал ее в глаза, в лоб, в губы.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Клянусь.

* * *
Хессицион умел ходить по лунным лучам так, как другие ходят по дорожкам собственного сада, – в любом направлении, при любом освещении. Он знал наизусть всю паутину света, которая ткалась над землей, – при любой фазе любой из лун. И все же однажды он заплутал в этой паутине.
Поначалу Хессицион не слишком испугался: он был уверен, что вот-вот вынырнет из новой петли и окажется на знакомой дороге. Но петля все не заканчивалась: двойной лунный свет сплетался все туже, лучи свивались в бечеву, которая оборачивалась вокруг тела Хессициона и стягивала его, мешая вдохнуть.
Поначалу он был слишком увлечен распутыванием странных узлов – ему представлялось любопытным новое сочетание синего и желтого, которое явили луны; когда же он очнулся от своих исследований, то увидел себя посреди черноты, а очень далеко переливалось и перламутрово сияло море, и туман над этим морем мерцал, пропуская сквозь свою пелену то одну, то другую звезду.
Хессицион хотел было шагнуть в сторону, но понял, что не может сдвинуться с места: лучи намертво связали его по рукам и ногам, а еще одна петля формировалась в темноте и готовилась упасть ему на шею.
Он прислушался: не зовет ли его возлюбленная. Быть может, ее голос разрушит сеть. Но вдова, должно быть, мирно спала в своем доме в Коммарши.
Хессицион дотянулся зубами до тоненькой желтой нитки, отходившей от широкой бечевы, и впился в нее. Нитка неожиданно легко начала разматываться, и спустя несколько минут паутина почти совершенно расплелась. У ног Хессициона лежал целый ворох нитей, они мерцали и медленно расползались в стороны, накрывая землю.
Он осторожно высвободил ноги. Бечева извивалась, выкладывая среди камней и травы странные узоры. Шаг за шагом Хессицион ступал вслед за нею, и вокруг него опять сгустился туман.

* * *
Много лет назад возлюбленная Хессициона проснулась у себя в доме, в Коммарши, и поняла, что лежит на постели одна. Она встала и обошла весь дом, но Хессициона нигде не было. Она заглянула и на балкон, и на крышу, и на чердак, и в подвал – молодой человек бесследно пропал. Но поскольку Коммарши не был древней столицей Королевства и, следовательно, не являлся тем городом, откуда следует исчезать бесследно, то вдова попыталась отыскать своего любимого.
Сперва она потратила несколько дней, блуждая по улицам. Затем объехала на своей повозке окрестности города. И наконец, когда поняла, что Хессициона нет поблизости, снова поднялась на крышу своего дома и позвала его по имени трижды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163