Благоухающий навозом, он вряд ли сыщет благорасположение городских красавиц, так что и в этом направлении Кустеру будет искать нечего.
Сам же Эмери с удовольствием привел себя в порядок после дороги, переоделся в свежее и спустился к завтраку сияющий.
Отдав дань ветчине с сыром, фруктовому десерту и освежающему напитку из перебродивших ягод, Эмери вышел во двор гостиницы. Кустер поджидал его возле ворот.
– Что тебе? – небрежно осведомился Эмери.
Кустер неожиданно рассмеялся.
– Ваша взяла, господин! – сказал он. – Все буду делать, что прикажете. Только слуга из меня никудышный. На конюшне у меня ловко получается, а в комнатах вечно то роняю, то теряю, то порчу вещи...
– Это ничего, Кустер, это ничего, – снисходительным тоном отозвался Эмери, – я тоже очень плохой хозяин. У нас дома меня вся прислуга ненавидит. Вернусь – дам распоряжение, чтобы тебя накормили.

* * *
Подходя к дому Одгара, Эмери волновался. Он и сам не подозревал, что так распереживается, когда увидит места, где прошло детство Фейнне. Поневоле в его мыслях появлялся образ девочки – в облике теперешней Фейнне легко угадывался недавний ребенок, которым она была: явление абсолютной детской чистоты. Забавное личико сердечком, пушистые волосы, украшенные множеством ленточек и специальных фигурок для волос которые вплетают в косички и привязывают к распущенным прядкам: всевозможные зверюшки, звездочки, цветочки из костяных и золотых пластин. По этим улицам она ходила с важностью балованного ребенка, в этих кондитерских выбирала сладости – уж наверняка Фейнне была любимицей во всех здешних лавках, где продавали конфеты и игрушки!
Интересно, какие у нее родители?
Эмери постучал в дверь дома, который ему указали, и стал ждать. Ему открыли, выдержав надлежащую паузу. Слуга, немолодой и не слишком приятный внешне, осведомился – как доложить господам.
Эмери ответил:
– Меня прислала ее величество. Это касается госпожи Фейнне...
Слуга изменился в лице и быстро нырнул в глубину дома. Эмери вошел следом и остановился в прихожей. Дом был богатый и – редкость для богатых домов -чрезвычайно уютный. И что еще отметил про себя Эмери, очень чуткий к подобным вещам, – этот уют предназначался не для женщины, но для мужчины. Женщина, особенно из городской среды, понимает под «уютом» максимальное количество тканей: на окнах, на полу, на стенах, на сиденьях кресел и скамей. В доме родителей Фейнне ничего подобного не было: все очень сдержанно и в то же время удобно, под рукой: карта Королевства в красивой раме – вместо гобелена на стене; ровные каменные плитки, ведущие от входной двери к лестнице: несколько сундуков вдоль стен, в том числе, несомненно, и дорожный, для разъездов. На противоположной стене, тоже в красивой раме, – образцы тканей.
Слуга показался наверху лестницы и дрожащим голосом крикнул, вглядываясь вниз:
– Господин! Вы еще здесь? Простите! Пожалуйте сюда! Простите!
Эмери молча начал подниматься. У него появилось нехорошее предчувствие: судя по поведению слуги, все обстояло в Мизене еще хуже, чем он предполагал.
Эмери встретил господин Одгар. Он ждал наверху лестницы, очень бледный, с неподвижным лицом; только его обвисшие щеки немного подрагивали.
Увидев Эмери, он слегка отпрянул, но тотчас взял себя в руки.
– Простите, – сказал он вслед за своим слугой. – Я не ожидал, что вы приедете лично... И не ожидал, что вы окажетесь так молоды. Простите нас. Мы просто не ожидали.
– Давайте устроимся удобнее и поговорим, – предложил Эмери, стараясь говорить спокойно. Никогда прежде он не видел, чтобы люди много старше и солидней его были так взволнованы и так лебезили перед ним. Ему хотелось, чтобы господин Одгар успокоился. Пусть все встанет на свои места. Пусть молодой посланник королевы будет гостем, а владелец ткацкой мануфактуры – хозяином в своем доме.
Господин Одгар не сразу, но оценил предложение.
Он провел Эмери в маленькую комнату – свой кабинет. Там тоже имелись образцы тканей и сырья, а на столе лежали толстые книги, аккуратно переплетенные.
Эмери уселся в кресло, Одгар устроился за столом, поставил локти на одну из книг, что лежала раскрытой.
– Меня зовут Эмери, – представился гость.
– Очень... очень приятно. Я счастлив, что ее величество не забыла о моей просьбе, – пробормотал Одгар.
Эмери сказал:
– Знаете, мы учились вместе с Фейнне в Академии. Я за ней ухаживал.
Одгар опустил голову, что-то беззвучно прошептал, а после вскинул взгляд, полный страдания:
– Вы любили мою дочь?
Эмери чуть улыбнулся, из последних сил стараясь не поддаваться чужому горю:
– Нет, просто ухаживал за ней. Я и еще несколько человек. Она была окружена поклонниками. Конечно, если бы Фейнне выбрала меня – я был бы только счастлив, но она просто принимала нашу дружбу как должное. С ней было хорошо. Ее легко было любить.
– Вы любили ее, – повторил отец.
– Да, – сказал Эмери.
Неожиданно он вспыхнул:
– Расскажите мне все!
– Что именно?
– Все – о ней. Когда она была девочкой, мы очень дружили. Гуляли вместе, я показывал ей мануфактуру. Она неплохо разбиралась в тканях. У нее очень чуткие пальчики. То есть я хочу сказать – были.
– Не думаю, что имеет смысл говорить о Фейнне в прошедшем времени, – возразил Эмери. – Пока мы не убедились в том, что она мертва, будем считать ее живой. Лично я склонен считать ее живой.
– Конечно. Простите. Словом, я знал ее хорошо, пока она оставалась девочкой... – торопливо рассказывал отец. – Но потом она выросла. Слишком быстро это случилось. Я понял, что настала пора отпустить ее от себя. Какой она стала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163