Общая правильная мысль у
Канта не должна нами приниматься со всей обстановкой кан-
товского субъективизма и формализма. Говоря о совпадении
эмпирической случайности с <формальной целесообразнос-
тью>, Кант имеет в виду, конечно, то, что имеем и мы, когда
утверждаем необходимость первообраза как идеального и пре-
дельного совпадения категории с вещью, абсолютно необхо-
димого с абсолютно случайным, и когда требуем, чтобы эмпи-
рическое протекание вещи было сравнено с этим первообразом
(откуда и начинается эстетическое восприятие). Чувственный
образ совпадает со смысловой категорией в один нераздель-
ный образ, который уже не есть, конечно, сама вещь, хотя и
неотделим от нее. Это Кант называет <формальной целесооб-
разностью>. Конечно, эйдос не есть просто форма; и <законо-
дательство рассудка>, даже при условии участия эмпиричес-
кой случайности, есть выдумка кантовской субъективистичес-
кой метафизики. Но, понимая <категорию> и <рассудок> чисто
объективно (как смысл) и совпадение случайности с нею по-
нимая опять-таки как чисто объективную же структуру образа
вещи, мы можем без опасности опереться на Канта и вместе с
ним говорить как о логической, так и об эстетической целесо-
образности. При этом <эстетическая> целесообразность в
нашей системе будет, очевидно, соответствовать интеллигент-
ной модификации смысла. Когда вне-интеллигентный смысл
осуществляется в эмпирии и оказывается, что это случайно воз-
никшее осуществление вполне совпадает с идеально замыс-
ленным, - мы получаем выразительный образ вещи, который
можно назвать вне-интеллигентным выражением вещи, ее
вне-интеллигентным символом. Таков всякий организм, -
напр. растительный или животный. Тут - полная целесообраз-
ность задания с выполнением; и чем полнее эта целесообраз-
ность, тем полнее и выражение, тем определеннее логическая
Целесообразность. Когда же осуществляется в эмпирии интел-
лигентный смысл, т. е. самосознание, и мы находим, что и туг
осуществление совпало с замыслом, - у нас возникает необ-
36]
ходимость не только логического представления об этом осу-
ществлении, но и таких переживаний, которые бы соответст-
вовали объективно осуществленному самосознанию, т. е.
надо, чтобы в нас самих возникла некая удовлетворенность от
достигнутого самосознания в данном пункте, или чувство удо-
вольствия. И оно совершенно конститутивно и диалектически
необходимо (хотя фактически очень много субъектов, кото-
рым не суждено переживать тут никаких чувств) для интелли-
гентного символа, об осуществленности которого идет речь.
Ь) Но Кант не пошел, да по условиям своего философство-
вания и не мог пойти дальше. Я же утверждаю, что, кроме ло-
гической и эстетической целесообразности, есть еще мифичес-
кая целесообразность и что она-то и есть чудо. Кант говорил
о подведении под <категорию> и о подведении под <умствен-
ные способности>. Вслед за ним, поправляя его, я сейчас го-
ворил о логическом символизме, или об осуществленности от-
влеченной категории и идеи, смысла, о <подведении> под ло-
гический символ. Я говорил также об интеллигентном, или
эстетическом, символизме, или об осуществленности интел-
лигенции, самосознания, о <подведении> под интеллигентный,
или эстетический, символ. Теперь же я говорю о мифичес-
ком символизме, т. е. об осуществленности не отвлеченного
смысла и не интеллигентного смысла, но об осуществлении
личности, о <подведении> под личностный символ. После
логической и эстетической целесообразности я говорю о лич-
ностной целесообразности; и в этом нахожу самую природу
как чуда, так - через это - и всего мифа. Ясно, что это только
последовательно проведенная диалектика. Как нельзя остано-
виться на отвлеченной идее как таковой и волей-неволей при-
ходится говорить об осуществлении этой идеи, о вещи, где эта
идея воплотилась, точно так же нельзя просто говорить об ин-
теллигентном смысле, т. е. о самосознании как таковом, ни в
чем не осуществленном и, стало быть, никому не принадлежа-
щем. Разумеется, это - самостоятельная категория, и она
должна быть выяснена в своей полной самостоятельности и
независимости. Но она диалектически требует следующую
категорию, - именно категорию фактов, наличности, дейст-
вительности, и уже, конечно, не фактов вообще, но фактов
этой самой интеллигенции, самосознания, интеллигентного
смысла как осуществленной данности, - или, попросту, лич-
ности. Личность, говорим мы, есть осуществленная интелли-
генция как миф, как - смысл, лик самой личности. А совпаде-
362

це случайно протекающей эмпирической истории личности с ее
идеальным заданием и есть чудо.
6. а) Легко привести все это учение о чуде к абсурду, за-
бывша, что здесь идет речь именно о личности и ее истории.
Могут сказать: музыкант-исполнитель, в совершенстве вла-
деющий инструментом, будет у вас чудом, потому что здесь -
тоже совпадение эмпирически случайной жизни (обучения) с
идеальным заданием (овладением техникой). Подобное рас-
суждение как раз показывает, что авторы их не понимают, что
в чуде идет речь именно о личности. Ведь овладение техникой
хотя и есть некое проявление личности (пить, есть, спать тоже
есть принадлежность и проявление личности), но это не есть
сама личность и ее история. Это - история одной из ее
многочисленных изолированных функций. И если угодно
злоупотреблять неясным термином, можно и тут сказать (да
часто и говорится): нечеловеческая техника, небывалое мас-
терство, чудеса технического и художественного исполнения и
т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135