Выйдите
на луг, когда над вами безоблачное летнее небо и когда луна
одна парит в высоте, так что ни ветер, ни тучи, ни дождь, ни
какое-нибудь особенное состояние атмосферы не отвлекают
вашего внимания и вы можете сосредоточиться только на
луне. Этот лунный свет в самом существе есть нечто холодное,
стальное, металлическое. Он есть нечто электрическое и в то
же время как бы нечто механическое, машинное; действи-
тельно - как бы просто свет ровно светящего дугового фона-
ря. Однако эта механика, несомненно, магична. Лучи, вы чув-
ствуете, льются на вас волнами. Холод и механика оказывают-
ся внутренне осмысленными, сознательно направленными на
вас. Этот свет действует так, как действуют над нами врачи,
желая нас незаметно для нас самих усыпить, как пассы гипно-
тизера. Лунный свет есть гипноз. Он бьет незаметными волна-
ми в одну точку, в ту самую точку сознания, которая перево-
дит бодрственное состояние в сон. Вы чувствуете, что в теме-
ни у вас начинает делаться что-то неладное. Там темнеет и
холоднеет мозг, но не настолько темнеет, чтобы заснуть нам
без сновидений, и не настолько холоднеет, чтобы прекрати-
лась жизнь. Вы не засыпаете, нет. Вы переходите именно в
гипнотическое состояние. Начинается какая-то холодная и
мертвая жизнь, даже воодушевление, но все это окутано тума-
нами принципиального иллюзионизма; это - пафос бескров-
ных и мертвенных галлюцинаций. Луна - совмещение пол-
ного окоченения и смерти с подвижностью, доходящей до
250
исступления, до пляски. Это - такое ничто, которое стало ме-
таллом, пустота, льющаяся монотонным и неустанным поко-
ем галлюцинация, от которой не стынет кровь в жилах, но ко-
торая несет вас в голубую пустоту какими-то зигзагами, каки-
ми-то спиралями, не вверх и не вниз, а влево и вправо, в
какую-то неведомую точку, вовнутрь этой точки, в глубины
этой точки. Чувствуется, как мозг начинает расширяться, как
образуются в нем черные провалы, как из этих провалов вста-
ет что-то черное и светлое, как бы прозрачное, не то скелеты,
не то звездные кучи, не то огромные, со светящимися глазами
пауки. Ощущается сначала легкая тошнота, потом томление
усиливается. В груди тесно. Потом как бы все пропадает, и
становится скучно. Прохладно, пусто, сонно и - скучно. Но
это ненадолго. Потом уже совершенно явственно начинается
пляска скелетов с оскаленными зубами и длинными-предлин-
ными руками. Нет уже никакой луны, никакого луга, нет ни
вас, ни ночи. Только слышен стук скелетов друг о друга; и ос-
каленные рожи вертятся все быстрее и быстрее, и их становит-
ся все больше и больше. Они заполняют луг, землю, небо, они
заполняют весь мир. То вдруг стук пропадает, и вся вакхана-
лия происходит в абсолютной тишине; только луна, показав-
шись ненадолго в этой голубой бездне, лукаво кивает и морга-
ет, зовет и хихикает как ни в чем не бывало. То вдруг стук пре-
вращается в гром, и тогда кто-то оглушительно хохочет и
высовывает красный язык, и вы как бы насильно лезете куда-
то кверху и в то же время бьетесь головой о что-то твердое и
черное. Холод и смрад, оборотничество и самоистязание, го-
лубое и черное, гипноз и жизнь, вихрь и тишина, - все сли-
лось в одну бесшумную и окостеневшую галлюцинацию. Не-
даром кто-то сказал, что у бесов семя холодное.
Определенную мифологию имеет солнечный свет. Опреде-
ленная мифология принадлежит голубому небосводу. Зеленый
цвет деревьев, синий цвет далеких гор, лиловатый и краснова-
тый цвет зимних сумерек, - все это я мог бы изобразить здесь
в подробном и наглядном виде. Однако увлекаться этим не
стоит в очерке, преследующем одни лишь принципиальные
цели. Можно разве указать на мифологию электрического
света, так как поэты, спокон веков воспевавшие цвета и цвет-
ные предметы в природе, покамест еще недостаточно глубоко
отнеслись к этому механически изготовляемому свету. А между
тем в нем есть интересное мифологическое содержание, не за-
мечаемое толпой лишь по отсутствию вкуса и интереса к
живой действительности. Свет электрических лампочек есть
251
мертвый, механический свет. Он не гипнотизирует, а только
притупляет, огрубляет чувства. В нем есть ограниченность и
пустота американизма, машинное и матерое производство
жизни и тепла. Его создала торгашеская душа новоевропей-
ского дельца, у которого бедны и нетонки чувства, тяжелы и
оземлянены мысли. В нем есть какой-то пафос количества на-
перекор незаменимой и ни на что не сводимой стихии качест-
ва, какая-то принципиальная серединность, умеренность,
скованность, отсутствие порывов, душевная одеревенелость и
неблагоуханность. В нем нет благодати, а есть хамское само-
довольство полузнания; нет чисел, про которые Плотин ска-
зал, что это - умные изваяния, заложенные в корне вещей, а
есть бухгалтерия, счетоводство и биржа; нет теплоты и жизни,
а есть канцелярская смета на производство тепла и жизни; не
соборность и организм, но кооперация и буржуазный по при-
роде социализм. Электрический свет - не интимен, не имеет
третьего измерения, не индивидуален. В нем есть безразличие
всего ко всему, вечная и неизменная плоскость; в нем отсутст-
вуют границы, светотени, интимные уголки, целомудренные
взоры. В нем нет сладости видения, нет перспективы. Он
принципиально невыразителен. Это - таблица умножения,
ставшая светом, и умное делание, выраженное на балалайке.
Это - общение душ, выраженное пудами и саженями, жалкие
потуги плохо одаренного недоучки стать гением и светочем
жизни. Электрическому свету далеко до бесовщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135