В этом его полная противоположность с наукой. Касси-
рер прав, если иметь в виду <научное> противоположение <ис-
тинного> и <кажущегося>, <представляемого> и <действитель-
ного>, <существенного> и <несущественного>. В мифе нет
228
<научного> противопоставления этих категорий, потому что
миф есть непосредственная действительность, в отношении
которой не строится тут никаких отвлеченных гипотез. Но
Кассирер глубочайшим образом искажает мифическую действи-
тельность, когда отрицает в ней всякую возможность указан-
ных только что противоположений. В мифе есть своя мифи-
ческая истинность, мифическая достоверность. Миф различает
или может различать истинное от кажущегося и представляе-
мое от действительного. Но все это происходит не научным, но
чисто мифическим же путем. Кассирер очень увлекся
своей антитезой мифологии и науки и довел ее до полного аб-
сурда. Когда христианство боролось с язычеством, неужели в
сознании христиан не было оценки языческих мифов, неужели
тут мифическое сознание не отделяло одни мифы от других
именно с точки зрения истины В чем же тогда состояла эта
борьба? Христианское мифическое сознание боролось с язы-
ческим мифическим сознанием ради определенной мифичес-
кой истины. Конечно, тут не было борьбы за научную истину; в
особенности если науку понимать так принципиально и от-
влеченно, как это делаем мы и как в этом Кассирер прав. Но в
мифе есть своя, мифическая же истинность, свои, мифичес-
кие же критерии истинности и достоверности, мифические
закономерности и планомерности. Взявши любую мифоло-
гию, мы, после достаточного изучения, можем найти общий
принцип ее построения, принцип взаимоотношения ее от-
дельных образов. Греческая мифология содержит в себе опре-
деленную структуру, определенный метод появления и обра-
зования отдельных мифов и мифических образов. Это значит,
что данная мифология выравнивается с точки зрения одного
критерия, который для нее и специфичен, и истинен. Им она
отличается от всякой другой, как, напр., языческая мифоло-
гия от христианской, хотя бы в отдельности мы и находили
некоторое сходство и даже тождество в законах мифообразо-
вания. Также и борьба гностической мифологии с ортодок-
сальной христианской или протестантской с католической
могла быть только потому, что мифическому сознанию свой-
ственна категория истинности. Если бы для всякого мифа со-
вершенно был безразличен вопрос о <действительности> и
<мнимости>, то была бы невозможна никакая борьба внутри
самого мифического сознания.
CassirerE. Philos. d. symbol. Formen. II. Das mythische Denken. Beri.,
1925. II. С. 47-53.
229
тафизикой. Это - похождения философа Хомы Бруга в гого-
левском <Вие>.
Некая <бабуся> со страшным блеском глаз приближается к
Хоме. <Философ хотел оттолкнуть ее руками, но, к удивле-
нию, заметил, что руки его не могут приподняться, ноги не
двигались; и он с ужасом увидел, что даже голос не звучал из
уст его: слова без звука шевелились на губах. Он слышал толь-
ко, как билось его сердце; он видел, как старуха подошла к
нему, сложила ему руки, нагнула ему голову, вскочила с бы-
стротою кошки к нему на спину, ударила его метлою по боку,
и он, подпрыгивая, как верховой конь, понес ее на плечах
своих. Все это случилось так быстро, что философ едва мог
опомниться и схватил обеими руками себя за колени, желая
удержать ноги, но они, к величайшему изумлению его, поды-
мались против воли и производили скачки быстрее черкес-
ского скакуна. Когда уже минули они хутор и перед ними от-
крылась ровная лощина, а в стороне потянулся черный, как
уголь, лес, тогда только сказал он сам себе: <Эге, да это ведь-
ма!>. <Он чувствовал какое-то томительное, неприятное и
вместе сладкое чувство, подступавшее к его сердцу>. Далее
ему внизу видится какая-то русалка. <Она оборотилась к
нему, - и вот ее лицо, с глазами светлыми, сверкающими,
острыми, с пеньем, вторгавшимся в душу, уже приближалось
к нему, уже было на поверхности и, задрожав сверкающим
смехом, удалялось: и вот она опрокинулась на спину, - и об-
лачные перси ее, матовые как фарфор, не покрытый глазурью,
просвечивали перед солнцем по краям своей белой эластичес-
ки-нежной окружности. Вода в виде маленьких пузырьков,
как бисер, осыпала их. Она вся дрожит и смеется в воде...
Видит ли он это или не видит? Наяву ли это или снится? Но
там что? Ветер или музыка? Звенит, звенит и вьется и подсту-
пает и вонзается в душу какою-то нестерпимою трелью. Что
это? - думал философ Хома Врут, глядя вниз, несясь во всю
прыть. Пот катился с него градом. Он чувствовал бесовски-
сладкое чувство, он чувствовал какое-то пронзающее, какое-
то томительно-страшное наслаждение. Ему часто казалось,
что будто сердца уже вовсе не было у него, и он со страхом
хватался за него рукою>.
Гоголь проявляет во всем этом отрывке не просто поэти-
ческую, но именно мифическую интуицию, давая гениальным
образом целую гамму мифических настроений. И мы прекрас-
но понимаем, что это экстатическое состояние, доводящее до
сердечного припадка и до мистически-сексуального бреда,
232
очень мало имеет общего с метафизикой, которая тоже как-то
говорит о <сверхчувственном>, но которая не имеет и следа
этих реальных, этих чувственных, часто почти животных аф-
фектов.
2. Далее, метафизика не только как-то относится к <сверх-
чувственному>, а мифология - по преимуществу к чувствен-
ному. Метафизика есть наука или пытается быть наукой или
наукообразным учением о <сверхчувственном> и об отношении
его к <чувственному>, в то время как мифология есть не наука,
а жизненное отношение к окружающему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135