Не легко, конечно, было и н
ам и ему говорить о ничтожных вещах», Ц замечает Мордвинов. Но утвержден
ие его никак нельзя принять всерьез, по крайней мере, в части, касающейся Н
иколая. Свита-то наверное волновалась и мучилась в томительном предчувс
твии конца. Ну, а царь? 2-го марта, уже приняв решение об отречении, он входит
в столовую для дневного чаепития. «Я сейчас же почувствовал, что и этот ча
с нашего обычного общения с государем пройдет точно так же, как и подобны
е часы минувших «обыкновенных» дней… Шел самый незначительный разгово
р, прерывавшийся на этот раз только более продолжительными паузами… Гос
ударь сидел, спокойный, ровный, поддерживал разговор». А ведь Николай был
в кругу самых близких, самых преданных ему людей. И тут он не нашел ни одно
го слова, ни одного намека, ни одного жеста. С какой радостью поведал бы на
м Мордвинов какую-нибудь фразу, обращенную к «потомству». Увы! Ему остает
ся вспоминать особенное «сосредоточенное» выражение глаз и нервное дв
ижение, с каким царь доставал папиросу. Согласитесь, что «нервное» обращ
ение с папиросой нельзя не считать крайне скудной реакцией на переживав
шиеся тогда события.
Впрочем, 3-го марта Мордвинову удалось таки поговорить с царем. Мы помним,
как весело Николай кивнул плакавшему Дубенскому. При отъезде из Ставки ц
арь обратился к адмиралу Нилову со словами: «как жаль, Константин Дмитри
евич, что вас не пускают в Царское со мною». С неменьшей находчивостью при
ветствовал он Мордвинова. «А и вы, Мордвинов, вышли подышать свежим возду
хом». Мордвинов пытался начать разговор об отречении, о дальнейших плана
х царя. Выяснилось, что Николай собирается жить «совершенно частным лицо
м», уехать в Крым и в Костромскую губернию, не покидать во всяком случае Ро
ссию. На этом разговор прервался. Наконец, в последний раз, Мордвинов виде
л царя в день его отъезда из Ставки. Николай II был один в своем кабинете и не
торопливо, спокойно собирал с письменного стола разные вещи для укладки.

Мордвинов пришел к царю за советом: оставаться ли ему в Ставке или ехать в
Царское Село. Английский военный атташе рекомендовал ему остаться и ког
да Николай узнал об этом совете, он, в свою очередь, заявил: «конечно, остав
айтесь, Мордвинов». Мордвинов подчеркивает, что это сказано было без кол
ебаний.
Таков облик Николая II-го по воспоминаниям Мордвинова. И у Мордвинова, кон
ечно, очень много лирики, много искусственного, деланного пафоса. И все же
он не в силах скрыть убожество, скудость и серую повседневность тех быто
вых рамок, в которых протекли последние дни царского режима. У Мордвинов
а особенно хорошо показано, как гибнущий класс в минуты кризиса теряет в
сякое чувство реальности, как он погружается в мир иллюзий и тонет в хаос
е всевозможных призраков. Чего стоют его юридические размышление по пов
оду «опекунства», по поводу «правомерности» самого акта отречения. В пос
ледний момент утратив опору в армии и опору в стране, монархисты пытаютс
я опереться на текст «основных законов». А вот, например, Мордвинов узнае
т о намерении отрекшегося царя проститься с войсками. Он радуется в «тай
никах своей души». Он надеется на то, что «появление государя среди войск
или даже слова его прощального приказа могут произвести такое сильное в
печатление на хорошую солдатскую и офицерскую массу, что она сумеет убед
ить своего вождя и царя отказаться от рокового для всей страны решения»
Таким образом, Мордвинов мог самым серьезным образом предполагать, что т
рагическая сцена разлуки Наполеона со старой гвардией повторится при п
рощании Николая с той самой армией, которая в течение трех почти лет терп
ела неслыханные поражения, во имя борьбы за глубоко ей чуждые, глубоко ан
ти-народные интересы. Но люди типа Мордвинова ошибались не только в арми
и. Почему-то их всех обуяла в эти дни тяга в родовые поместья. Мы видели, что
сам Николай хотел улепетнуть «В деревню, к тетке, В глушь, в Саратов»…
вернее, в Костромскую губернию. «Лицом к деревне» также собирался поверн
уться и злосчастный дворцовый комендант Воейков. Почему-то он рассчитыв
ал на полную безопасность именно в своем Пензенском имении. Точно так же
и Мордвинова потянуло в буколическую обстановку дворянской усадьбы. У н
его было чисто случайное препятствие к осуществлению этого желания Ц н
едавний пожар его деревенского дома. Неужели-же у этих последышей росси
йского дворянства не хватало примитивного чутья для того, чтобы предуга
дать ту обстановку непримиримой классовой борьбы, какая должна была сло
житься в деревне на следующий же день после революционного переворота. А
казалось, именно в этой среде должен был быть, наконец, богатый историчес
кий опыт, восходивший от недавно пережитого 1905 года к далеким дням Пугаче
вщины.
Мемуары Мордвинова отличаются необычайной обнаженностью классовой пс
ихологии. С каким великолепным, чисто шляхетским презрением, описывает о
н депутатов Думы, явившихся конвоировать царский поезд. «Фигуры их, не то
зажиточных мастеровых, не то захудалых провинциальных чиновников вызы
вали во мне, обыкновенно никогда не обращавшем никакого внимания на внеш
ность, какое-то гадливое отвращение». Эту запоздалую волну отвращения к
разночинцам, к парвеню, Мордвинов переживал, очевидно, с почти физическо
й напряженностью.
Рассказ ген. Рузского воспроизводится у нас в двух версиях, в двух вариан
тах и читатель имеет возможность воочию убедиться в том перевороте, како
й победоносная революция совершила в уме и в психике генерала Рузского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101