Родзянко сказал:
Ц Я должен был сегодня утром ехать к государю… Но меня не пустили… Они об
ъявили мне, что не пустят поезда, и требовали, чтобы я ехал с Чхеидзе и бата
льоном солдат.
Ц Я это знаю, Ц сказал Гучков, Ц поэтому действовать надо иначе… Надо д
ействовать тайно и быстро, никого не спрашивая… ни с кем не советуясь… Ес
ли мы сделаем по соглашению с «ними», то это непременно будет наименее вы
годно для нас… Надо поставить их перед свершившимся фактом… Надо дать Ро
ссии нового государя… Надо под этим новым знаменем собрать то, что можно
собрать… для отпора… Для этого надо действовать быстро и решительно…
Ц То есть Ц точнее? Что вы предполагаете сделать?
Ц Я предлагаю немедленно ехать к государю и привезти отречение в польз
у наследника…
Родзянко сказал:
Ц Рузский телеграфировал мне, что он уже говорил об этом с государем… Ал
ексеев запросил главнокомандующих фронтами о том же. Ответы ожидаются…

Ц Я думаю, надо ехать, Ц сказал Гучков. Ц Если вы согласны и если вы меня
уполномачиваете, я поеду… Но мне бы хотелось, чтобы поехал еще кто-нибудь
…
Мы переглянулись. Произошла пауза, после которой я сказал:
Ц Я поеду с вами…
Мы обменялись еще всего несколькими словами. Я постарался уточнить: Коми
тет Государственной Думы признает единственным выходом в данном полож
ении отречение государя императора, поручает нам двоим доложить об этом
его величеству и, в случае его согласия, поручает привезти текст отречен
ия в Петроград. Отречение должно произойти в пользу наследника цесареви
ча Алексея Николаевича. Мы должны ехать вдвоем, в полной тайне.
Я отлично понимал, почему я еду. Я чувствовал, что отречение случится неиз
бежно, и чувствовал, что невозможно поставить государя лицом к лицу с «Чх
еидзе»… Отречение должно быть передано в руки монархистов и ради спасен
ия монархии.
Кроме того, было еще другое соображение. Я знал, что офицеров будут убиват
ь именно за то, что они монархисты, за то, что они захотят исполнить свой до
лг присяги царствующему императору до конца. Это, конечно, относится к лу
чшим офицерам. Худшие приспособятся. И вот для этих лучших надо было, чтоб
ы сам государь освободил их от присяги, от обязанности повиноваться ему.
Он только один мог спасти настоящих офицеров, которые нужны были как ник
огда. Я знал, что в случае отречения… революции как бы не будет. Государь о
тречется от престола по собственному желанию, власть перейдет к регенту
, который назначит новое правительство. Государственная Дума, подчинивш
аяся указу о роспуске и подхватившая власть только потому, что старые ми
нистры разбежались, Ц передаст эту власть новому правительству. Юридич
ески революции не будет.
Я не знал, удастся ли этот план при наличии Гиммеров, Нахамкесов и приказ №
1. Но, во всяком случае, он представлялся мне единственным. Для всякого ино
го нужна была реальная сила. Нужны были немедленно повинующиеся нам штык
и, а таковых-то именно и не было…


* * *

В пятом часу ночи мы сели с Гучковым в автомобиль, который по мрачной Шпал
ерной, где нас останавливали какие-то посты и заставы, и по неузнаваемой ч
ужой Сергиевской довез нас до квартиры Гучкова. Там А. И. набросал несколь
ко слов.
Этот текст был составлен слабо, а я совершенно был неспособен его улучши
ть, ибо все силы были на исходе.
2-е марта 1917 г. Во Пскове.
Чуть серело, когда мы подъехали к вокзалу. Очевидно, революционный народ,
утомленный подвигами вчерашнего дня, еще спал. На вокзале было пусто.
Мы прошли к начальнику станции. Александр Иванович сказал ему:
Ц Я Ц Гучков… Нам совершенно необходимо по важнейшему государственно
му делу ехать во Псков… Прикажите подать нам поезд…
Начальник станции сказал: «слушаюсь», и через двадцать минут поезд был п
одан.
Это был паровоз и один вагон с салоном и со спальнями. В окна замелькал сер
ый день. Мы, наконец, были одни, вырвавшись из этого ужасного человеческог
о круговорота, который держал нас в своем липком веществе в течение трех
суток. И впервые значение того, что мы делаем, стало передо мной, если не во
всей своей колоссальной огромности, которую в то время не мог охватить н
икакой человеческий ум, то, по крайней мере, в рамках доступности…
Тот роковой путь, который привел меня и таких, как я, к этому дню 2 марта, беж
ал в моих мыслях так же, как эта унылая лента железнодорожных пейзажей, та
м, за окнами вагона… День за днем наматывался этот клубок… В нем были этап
ы, как здесь Ц станции… Но были эти «станции» моего пути далеко не так без
радостны, как вот эти, мимо которых мы сейчас проносились…


* * *

Станции проносились мимо нас… Иногда мы останавливались… Помню, что А. И.
Гучков иногда говорил краткие речи с площадки вагона… это потому, что ин
аче нельзя было… На перронах стояла толпа, которая все знала… То-есть она
знала, что мы едем к царю… И с ней надо было говорить…


* * *

Не помню, на какой станции нас соединили прямым проводом с генерал-адъют
антом Николаем Иудовичем Ивановым. Он был, кажется, в Гатчине. Он сообщил н
ам, что по приказанию государя накануне, или еще 28 числа, выехал по направл
ению к Петрограду… Ему было приказано усмирить бунт… Для этого, не входя
в Петроград, он должен был подождать две дивизии, которые были сняты с фро
нта и направлялись в его распоряжение… В качестве, так сказать, верного к
улака ему было дано два батальона георгиев-цев, составляющих личную охр
ану государя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101