Протопресвитер отец Шав
ельский был в отсутствии на фронте, и службу совершали, кажется, настояте
ль московского Успенского собора, прибывший в ставку с чудотворной икон
ой Владимирской божией матери, и два других священника. Церковь была до т
есноты полна молящимися и многие были очень растроганы…
Вероятно не меня одного сильно взволновала невольная запинка дьякона в
о время произнесения привычных слов моления о царствующем императоре. О
н уже начал возглашать о «благочестивейшем, самодержавнейшем государе
императоре Николае…» и на этом последнем слове немного приостановился,
но вскоре оправился и твердо договорил слова молитвы до конца.
Помню, что по окончании службы государь, императрица и все мы прикладыва
лись к чудотворным иконам, а затем их величества отбыли в автомобилях в г
убернаторский дом, а мы с князем Шервашидзе пошли туда же пешком.
Вспоминаю, какой болью поразили нас красные тряпки, которые появились вп
ервые на многих домах Могилева. Со здания городской думы, находившегося
на площади, напротив губернаторского дома, свешивались, чуть ли не до зем
ли, два громадных куска красной материи.
Народ уже начинал наполнять площадь и главную улицу, ведшую от вокзала, н
о во время проезда их величеств толпа держала себя сдержанно и почтитель
но. Из губернаторского дома нам было видно, как народ толпился у решетки с
ада, всматривался долго в наши окна, в надежде увидать в них государя и имп
ератрицу.
После завтрака, на котором кроме лиц ближайшей свиты никто не присутство
вал, государыня опять оставалась наедине с его величеством и только позд
но днем возвратилась к себе в поезд. Государь опять вечером обедал у свое
й матушки, вернулся поздно и я его почти не видел.
Ночь с воскресенья на понедельник 6-го марта была для меня особенно мучит
ельна. Мысли о семье, о которой я почти не вспоминал в предыдущие дни, в эту
ночь под влиянием рассказа офицера сводного полка поглощали все осталь
ные.
Узнать что-нибудь о жене и дочери Ц было немыслимо, так как никакой связи
с Гатчиной еще не было.
Под утро я вспомнил, что справки о судьбе семьи графа Фредерикса удалось
получить через генерала Вильямса, английского военного представителя
в Ставке, и решил обратиться к нему; от него, как говорили, ездили ежедневн
о курьеры в Петроград и он многим уже успел помочь снестись с родными.
В этот день я был дежурным и нашел случайно генерала Вильямса, ожидавшег
о приема у его величества в зале перед кабинетом государя. Он очень любез
но согласился исполнить мою просьбу и, записав адрес моей жены, обещал ее
уведомить, что у меня все благополучно и что я надеюсь скоро вернуться.
Генерал Вильяме, несмотря на всю присущую ему сдержанность, был очень ра
здражен на «Петроград». «Они все там сумасшедшие, сумасшедшие», неоднокр
атно вырывалось у него. Насколько помню, он тогда же сказал мне, что получи
л от своего посла, Бьюкенена, телеграмму о том, что английское правительс
тво ручается за безопасный проезд царской семьи в Англию и даже показыва
л мне эту телеграмму, держа ее в руках, вероятно, для доклада государю. Нас
колько помню, в тот же день, только позднее, я читал и копию телеграммы из П
етрограда, сообщавшей, что временное правительство не встречает никаки
х препятствий для отъезда государя заграницу. Генерал Вильяме, как бы от
вечал на мои собственные мысли, тоже находил, что с отъездом необходимо с
пешить, и что болезнь детей государя не должна служить препятствием. «От
этих сумасшедших все возможно», сказал он.
В этот день я ездил также один с государем к императрице и как и прошлый ра
з был оставлен обедать ее величеством.
Государь был в этот день особенно бледен и задумчив. Ему было очень не по с
ебе. Видимо, к тяжелому внутреннему состоянию прибавилось и физическое н
едомогание.
Возвращаясь поздно от императрицы, разговор коснулся предполагаемого
отбытия государя из Ставки, и я вынес впечатление, что его величество пре
дполагал уже тогда уехать заграницу, но только не знал еще времени, когда
будет возможность исполнить это намерение, не высказывая, впрочем, его о
пределенно.
Проводив государя на верх, я вернулся к себе.
Началась новая ночь и новые мучения… Под утро, около 4 часов, когда я лежал
с открытыми глазами, ко мне осторожно вошел Лукзен и, подавая мне телегра
мму, сказал: «Вам, Анатолий Александрович, телеграмма из Гатчины, верно ва
жная, что ночью доставили. Наверно от Ольги Карловны, как-то у нас там», с бо
язливой озабоченностью Добавил он, зажигая электричество. Телеграмма б
ыла действительно от жены. Она была кратка, но успокоительна и отправлен
а с Гатчинского дворцового телеграфа. Жена благодарила за уведомление, р
адовалась скорому свиданию, сообщала, что все они здоровы и думают обо мн
е. Радость наша, и моя и Лукзена, была громадная и, насколько Помню, я в первы
й раз заснул на час после этого дорогого известия.
7-го марта, во вторник нам стало известно, что государь решил переехать в Ц
арское Село на следующий день. Тогда же распространился слух, что Могиле
вский гарнизон постановил собраться на митинге на площади около губерн
аторского дома. Генерал Алексеев предупредил эту демонстрацию, назначи
в по тревоге сбор всех могилевских воинских частей, с церемониальным мар
шем, и назначенный митинг не состоялся.
Вообще для довольно многочисленного Могилевского гарнизона развернув
шиеся события были совершенно непонятны. Противоречивые и вздорные слу
хи, проникавшие из Петрограда, начинали их волновать, и во избежание даль
нейших осложнений было предписано начальникам частей «разъяснить» ниж
ним чинам сущность происшедшей перемены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101