«Телеграммы взял у государя Рузский» Ц с какой-то, как мне показалось, бе
знадежностью ответил Фредерике и, чтобы скрыть свое волнение, отвернулс
я и прошел в свое купэ.
Бедный старик, по его искренним словам, нежно любивший государя, как «сын
а», заперся в своем отделении, а мы все продолжали стоять в изумлении, отка
зываясь верить в неотвратимость всего нахлынувшего. Кто-то из нас прерв
ал, наконец, молчание, кажется это был Граббе и, отвечая нашим общим мыслям
, сказал: «Ах, напрасно эти телеграммы государь отдал Рузскому, это, конечн
о, все произошло не без интриг; он-то уж их, наверно, не задержит и поспешит
отправить; а может быть Шульгин и Гучков, которые скоро должны приехать, и
сумеют отговорить и иначе повернуть дело. Ведь мы не знаем, что им поручен
о и что делается там у них; пойдемте сейчас к графу, чтобы он испросил у гос
ударя разрешение потребовать эти телеграммы от Рузского и не посылать и
х хотя бы до приезда Шульгина». Мы все пошли к Фредериксу и убедили его. Он
немедленно пошел к государю и через несколько минут вернулся обратно, ск
азав, что его величество приказал сейчас же взять телеграммы от Рузского
и передать ему; что они будут посланы только после приезда членов думы.
Как я уже сказал, к генералу Рузскому мы никогда не чувствовали особой си
мпатии, а с первой минуты нашего прибытия в Псков, относились к нему с каки
м-то инстинктивным недоверием и опаской, подозревая его в желании сыгра
ть видную роль в развертывающихся событиях.
Поэтому мы просили Нарышкина, которому было поручено отобрать телеграм
мы, чтобы он ни на какие доводы Рузского не соглашался и, если бы телеграмм
ы начали уже передавать, то снял бы их немедленно с аппарата.
Нарышкин отправился и скоро вернулся с пустыми руками. Он сообщил, что од
ну телеграмму, Родзянке, хотя и начали уже отправлять, но начальник телег
рафа обещал попытаться ее задержать, а другую Ц в Ставку Ц не отправлят
ь, но что Рузский их ему все же не отдал и сам пошел к государю, чтобы испрос
ить разрешение удержать эти телеграммы у себя, и обещал их не отправлять
до приезда Гучкова и Шульгина. Уходя от его величества, Рузский сказал ск
ороходам, чтобы прибывающих депутатов направили предварительно к нему,
а затем уже допустили их до приема государем. Это обстоятельство взволно
вало нас необычайно; в желании Рузского настоять на отречении и не выпус
кать этого дела из своих рук не было уже сомнений.
Мы вновь пошли к Фредериксу просить настоять перед его величеством о воз
вращении этих телеграмм, а профессор Федоров, по собственной инициативе
, как врач, направился к государю. Было около четырех часов дня, когда Серг
ей Петрович вернулся обратно в свое купэ, где большинство из нас его ожид
ало. Он нам сказал, что вышла перемена, и что все равно прежних телеграмм т
еперь нельзя посылать: «я во время разговора о поразившем всех событии,
Ц пояснил он, Ц спросил у государя: Ц «разве, ваше величество, вы полага
ете, что Алексея Николаевича оставят при вас и после отречения»? Ц «А отч
его же нет?», с некоторым удивлением спросил государь. Ц Он еще ребенок и
естественно должен оставаться в своей семье пока не станет взрослым. До
тех пор будет регентом Михаил Александрович».
«Нет, ваше величество», Ц ответил Федоров, Ц «это вряд ли будет возможн
о, и по всему видно, что надеяться на это вам совершенно нельзя».
Государь, по словам Федорова, немного задумался и спросил: «скажите, Серг
ей Петрович, откровенно, как вы находите, действительно ли болезнь Алекс
ея такая неизлечимая»…
«Ваше величество, наука нам говорит, что эта болезнь неизлечима, но многи
е доживают при ней до значительного возраста, хотя здоровье Алексея Нико
лаевича и будет всегда зависеть от всякой случайности».
«Когда так» Ц как бы про себя сказал государь Ц «то я не могу расстаться
с Алексеем. Это было бы уж сверх моих сил… к тому же, раз его здоровье не поз
воляет, то я буду иметь право оставить его при себе»…
Кажется, на этих словах рассказа, потому что других я не запомнил, вошел к
нам в купэ граф Фредерике, сходивший во время нашего разговора к государ
ю, и сообщил, что его величество приказал потребовать от Рузского задерж
анные им обе телеграммы, не упоминая ему, для какой именно это цели.
Нарышкин отправился вновь и на этот раз принес их обратно, кажется, вмест
е с какой-то другой телеграммой о новых ужасах, творящихся в Петрограде, к
оторую уже одновременно дал Рузский для доклада его величеству.
Я не помню, что было в этой телеграмме, так как вошедший скороход доложил,
что государь, после короткой прогулки, уже вернулся в столовую для дневн
ого чая, и мы все направились туда.
С непередаваемым тягостным чувством, облегчавшимся все же мыслью о возм
ожности еще и другого решения, входил я в столовую. Мне было и физически бо
льно уви деть моего любимого государя после нравственной пытки, вызвавш
ей его решение, но я и надеялся, что обычная сдержанность и ничтожные разг
оворы о посторонних, столь «никчемных» теперь вещах, прорвутся, наконец,
в эти трагические минуты чем-нибудь горячим, искренним, заботливым, дающ
им возможность сообща обсудить положение; что теперь в столовой, когда н
икого кроме ближайшей свиты не было, государь невольно и сам упомянет об
обстоятельствах, вызвавших его ужасное решение. Эти подробности нам был
и совершенно неизвестны и так поэтому непонятны. Мы к ним были не только н
е подготовлены, но, конечно, не могли и догадываться, и только кажется граф
Фредерике и В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101