Стало ясно и «отсутствие единодушия Госуд
арственной Думы и влияние левых партий, усиленных Советами рабочих депу
татов».
Генерал Алексеев прозрел и увидел «грозную опасность расстройства бое
способности армии бороться с внешним врагом» и перспективу гибели Росс
ии.
Он теперь уже считал, что «основные мотивы Родзянко не верны», не желал бы
ть поставленным перед «совершившимся фактом», не желал капитулировать
перед крайними левыми элементами и предлагал созыв совещания главноко
мандующих, для объявления воли армии правительству.
Что же случилось за эту несчастную ночь? Что показало генералу Алексееву
, что он совершил непоправимую ошибку, не поддержав своего государя.
В пятом часу утра Родзянко и князь Львов вызвали к аппарату Рузского и об
ъявили ему, что нельзя опубликовывать манифеста об отречении в пользу ве
ликого князя Михаила Александровича, пока они этого не разрешат сделать
Ц государь опять поступил не по указке Родзянко, отрекшись и за сына, а дл
я успокоения России царствование Михаила Александровича «абсолютно не
приемлемо». Рузский был удивлен, но согласился сделать возможное, т. Ц е.
приостановить распубликование и выразил сожаление, что Гучков и Шульги
н не знали, что для России «абсолютно неприемлемо». Родзянко пытался объ
яснить это невиданным бунтом («а кто раньше видел», отметил, перечитывая
ленту, Рузский). Этот бунт сделан гарнизоном, который сам Родзянко уже не с
читает солдатами, а «взятыми от сохи мужиками, которые кричат «Земли и Во
ли», «долой династию «долой офицеров». И с этой толпой Родзянко и князь Ль
ве переговариваются и ей подчиняются, считая ее мнение у» за мнение всей
России. И что для этой толпы «абсолютно не приемлемо», то «абсолютно непр
иемлемо» и для гордого Временного Правительства, составленного из люде
й, коим «верит вся Россия». Родзянко, однако, «вполне уверен», что если теп
ерь и великий князь Михаил Александрович отречется, то все пойдет прекра
сно. До окончания войны будет действовать Верховный Совет и Временное Пр
авительство, несомненно произойдет подъем патриотического чувства, вс
е заработает в усиленном темпе, и победа может быть обеспечена.
Все эти слова показались Рузскому просто нелепыми, как, это отметил на ле
нте, перечитывая ее. «Если бог захочет наказать, то прежде всего разум отн
имет», Ц прибавил еще Рузский. Во время разговора, он испытывал то же чув
ство и нашел, что люди, взявшиеся возглавить революцию, были даже не освед
омлены о настроении населения. (Это видно из его пометки на ленте: «когда П
етроград был в моем ведении, я знал настроение народа»).
При таких обстоятельствах Рузский решил дать князю Львову и Родзянко, в
их беспомощности, хоть практические указания, как и с кем сноситься дале
е, ибо сам с уходом императорского поезда, уже становился опять в положен
ие лишь главнокомандующего одного из фронтов.
Родзянко обещает все исполнить, но главное, беспокоится, как бы манифест
не «прорвался в народ». В конце разговор принимает прямо анекдотичный от
тенок: на вопрос Рузского, верно ли он понял намеченный порядок Верховно
го государственного правления, Родзянко поясняет: «Верховный Совет, отв
етственное Министерство, действие законодательных палат до решения во
проса о конституции в Учредительном собрании». Рузский спрашивает, «кто
во главе Верховного Совета». Родзянко отвечает: «Я ошибся, не Верховный С
овет, а Временный Комитет Государственной Думы под моим председательст
вом». Рузский понял. Он заканчивает разговор сразу словами: «Хорошо, до св
идания» и просьбой не забыть, что дальнейшие переговоры надо вести со Ст
авкой, а ему только сообщать о ходе дел.
Этот классический второй разговор был также, как и имевший место в предш
ествующую ночь, тотчас передан в Ставку. Этот разговор, увы, поздно выясни
л в Ставке, как она поторопилась.
Едва ушел к Двинску императорский поезд с отрекшимся императором и к Пет
рограду поезд с Гучковым и Шульгиным, едва князь Львов и Родзянко узнали
текст высочайшего манифеста, как он уже оказался «абсолютно неприемлем
ым» и его надо было скрыть. Отречение, которое должно было спасти порядок
в России, оказалось недостаточным для людей, вообразивших себя способны
ми управлять Россией, справиться с им-же вызванной революцией и вести по
бедоносную войну. Безвластие теперь действительно наступило. Это была у
же не анархия, что проявилась в уличной толпе, это была анархия в точном зн
ачении слова Ц власти вовсе не было. Ничто «не заработало в усиленном те
мпе», кроме машины, углублявшей революцию, не наступило «быстрого успоко
ения», не произошло подъема патриотического чувства и решительная побе
да не оказалась обеспеченной, как это обещали князь Львов и Родзянко в но
чь на 3-ье марта.
Генерал Алексеев в своей телеграмме (№ 34) сделал намек на необходимость вз
ять власть в руки совещания главнокомандующих, но, как выяснил ему в свое
м ответе (№ 35) Рузский, это явилось бы попыткой несвоевременной и уже несом
ненно привело к междоусобице. Рузский теперь уже предложил Алексееву на
стаивать на объявлении манифеста и на полном контакте Начальника штаба
Верховного главнокомандующего с правительством, желая продолжать дейс
твовать легальными путями, и предвидел, что из совещания могла образоват
ься еще одна власть, которая несомненно оказалась бы в конфликте не толь
ко с Советами, но и с Временным Комитетом Государственной Думы.
Одновременно Рузский посылает телеграмму командующим армиями Северно
го фронта, ориентируя их в создавшейся обстановке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101